Попаданство с вакансией
Шрифт:
Из грибов мы сварили похлёбку. Отлила литр яйца в глубокую миску и, разбавив его почти на половину сикваем, приготовила омлет с колбасой. И ещё литр яйца, так же смешав с сикваем, пустили на блины. Оставшиеся два литра яйца Рэд перелил в глиняный кувшин и прибрал в «холодильник».
Только управились с готовкой, пришли ребята. После того, как отобедали, Нортон рассказал, что в архиве нашли подтверждение о налёте банды наёмников на обоз купца Леонса ду Крюгерес семь лет назад. Леонс ду Крюгерес и его жена Фейина при защите обоза выжгли себя магически и растратили жизненную энергию, что привело к скорой смерти. Сопровождавшие обоз маги супруги Осдорт Вивьен и Л(и).-Л(и)., состоявшие в родстве с владельцем обоза, выгорели частично. В ходе сражения
Выслушав информацию, я взяла кошёлку, расстегнула и вытряхнула на пол. Ого! Это я совершила слишком опрометчиво. Ведь там могло оказаться предметов в несколько раз больше, чем высыпалось мне под ноги. Но и этого было достаточно, чтобы я не смогла сдвинуться с места.
— Вот это коллекция! — воскликнул Нортон.
— Да на эту коллекцию можно дом купить и жить года три, а то и больше, не думая о хлебе насущном, — констатировал Петрикс, прикидочно оценив высыпавшееся из «рога изобилия» богатство.
Куча из содержимого сумки получилась довольно внушительной, мне по колено. Я стояла растерянно, не зная как из неё вышагнуть, а эти редиски хихикали надо мной и Рэд, хрыч старый, смешками своими их поддерживал.
Содержимое сумки в большинстве составляли разной величины камни. Не просто камни, а самоцветы, драгоценные камни. И среди этих камней монеты разного значения, книги, свитки, пучки сушёных трав и кореньев.
— Ну и кто найдётся смелый выдернуть меня из этого завала? — вопрошала я, не решаясь сделать шаг назад по рассыпавшимся камням. — Нортон, ты хранитель моего тела, так будь добр, переставь это тело на свободное пространство.
— Нортон, тело переставь, а Лео оставь там, — пошутил Петрикс.
Нортон, посмеиваясь, подошёл сзади, распинывая камни, подхватил меня за талию. Я поджала ноги, высвобождая их из груды всякой всячины, а парень перенёс меня, развернувшись, и отпустил. Какой сильный мальчик! Семьдесят восемь килограмм живого веса охраняемого тела переставил без напряга.
И тут я увидела завёрнутый в серую холстину плоский предмет размером с разворот школьной тетради. Это оказался парный портрет на подрамнике исполненный маслом. На портрете два молодых человека в костюмах века шестнадцатого-семнадцатого изображены по пояс. Я медленно опустилась на диван, не отрывая глаз от знакомой с детства картинки. Трудно описать эмоции, переживаемые мной в этот момент. В нашей семье хранился точно такой же парный портрет в багетной рамке. Родители состарились. На семейном совете было решено передать его в музей немецкой общины в областном центре, так как прямая линия Крюгеров оборвалась на мне. Этому портрету было более четырёхсот лет. Он передавался от отца старшему сыну, наследнику. На портрете были изображены братья-близнецы Фредерик Иоганн и Леопольд Иоганн Крюгер. Я замерла с портретом в руках. В груди возникло чувство, будто встретила родного человека. Оно разливалось во мне теплом и светом. Появилось твёрдое убеждение — я здесь не чужая, не чуждый элемент, не инородное тело.
— Лео, — окликнул меня Рэд. — Что это?
— Портрет братьев Крюгер, — с трудом оторвалась от портрета и всем показала. — Один из них мой предок. — Все заинтересованно обратились ко мне. — Этому портрету четыреста с лишним лет. В нашей семье хранился точно такой только в рамке.
— И как же он здесь оказался? — спросил Петрикс.
— Видимо, так же как и я. Этот портрет оказался в вашем мире вместе с хозяином.
— Лео, расскажи, что ты об этом знаешь, — попросил Рэд.
— Моя родина — Россия в мире Земля, — начала я своё повествование. — Это вы знаете. Но корни моего рода из другого государства. Четыреста шестьдесят лет назад в одной знатной прусской семье бесследно исчез один из сыновей-близнецов. Как и все близнецы, братья были очень дружны и неразлучны. Когда им исполнилось шестнадцать лет, а в то время это был возраст взросления, отец заказал художнику два парных портрета сыновей. Им предстояла разлука. Один должен был идти на службу в войско правителя, второй оставался дома наследником. Один портрет был вставлен в рамку, другой остался на подрамнике. Портреты положили в одинаковые шкатулки и предложили выбор близнецам. Тот, кому достался портрет без рамы, отправился на службу. Близнецов звали Фредерик Иоганн и Леопольд Иоганн. Дома остался Леопольд Фредерик Иоганн, мой предок. Но он не сразу взял третье имя. Примерно через месяц стало известно, что сын, отправившийся к правителю, до места назначения не дошёл. Он был не один. Верхом на конях группа из нескольких человек продвигалась лесной дорогой. На ночь остановились у небольшого озера. Дежурство назначили по очереди. И когда подошла очередь близнеца, его на месте не оказалось. Его конь находился с конями ребят, а меча и дорожной сумки не было. Так гласит семейная легенда. С тех пор наследнику стали давать тройное имя. Причём первым всегда стояло имя Леопольд в память о пропавшем близнеце.
Меня слушали со вниманием, не задавая вопросов.
— Моё отчество, ставшее вторым именем здесь, Леопольдовна. Это значит, что я прямой потомок одного из этих близнецов.
— Тогда получается, что ты по праву можешь претендовать на титул виконтессы и наследовать виконтство, — заявил Рэд. — Но это только для успокоения твоей совести.
— И на том Праматери спасибо, — ответила я. — А куча-то сама не разгребается, — сказала, вздохнув. — Лежит спокойнёхонько, радужным самоцветьем на нас поглядывает и терпеливо ждёт.
Мили хихикнула, мужчины улыбнулись, выслушав мою тираду, и мы принялись разбирать, свалившееся мне под ноги богатство.
Рэд слинял. У него образовались неотложные дела в лесном хозяйстве. Правильно, человек занятой, что он тут будет камни сортировать. Милли, объявив себя хранителем знаний (так, оказывается, здесь называется библиотекарь), принялась вынимать из развала книги, свитки и прочие бумажные и даже не бумажные, а скорее всего кожаные (если учесть, что пергамент — кожа особой выделки), носители информации и складывать на стол. С закладкой будущего библиотечного фонда, Милли из кучи выбирала золотые и серебряные монеты разного достоинства, тоже складывая стопками на столе. Я предложила ей побыть ещё и травницей, выбирая травы и складируя их на рабочем столе Рэда. Я, Нортон и Петрикс, распределив, кто какие камни выбирает, начали складывать рядом с собой новые кучки.
Сверкающая многоцветьем радуги куча постепенно расползалась на отдельные кучки. Ребята развлекали нас рассказами смешных историй из студенческой жизни.
— Ой, что это? — Милли потянула из кучи что-то завёрнутое в бархатную тряпицу.
Из развернувшейся тряпицы вывалился зеленоватый прозрачный камень в форме куска корневища толщиной в пять и длиной двадцать сантиметров (это мы потом измерили). У него даже выпуклости и выемки были как у корня. Окаменевший или остекленевший кусок корневища.
— Ого! — воскликнул Петрикс. — Крюгересский корень!
— Ценный камешек, — произнёс Нортон, взглянув на камень. — А главное очень редкий. Можно сказать — редчайший.
— И насколько он ценен? — спросила я.
— Стоимость половины этой кучи спокойно потянет, — сообщил Нортон. — Если ещё что-то равноценное не обнаружится.
— А говоришь, что редчайший, — уличила я его в недостоверности оценки ценности камня.
— Ну, это же не обязательно будет камень. Это может быть ювелирное изделие из редких камней, книга древняя рукописная, манускрипт на пергаменте с древним заклинанием.
— Вот, — пропыхтела Милли, вытаскивая из-под камней двумя руками книгу.
Старинную, если не древнюю книжищу в потёртом кожаном переплёте с двумя серебряными пряжками и фиолетовым камнем в серебряной оправе в центре обложки. Петрикс подхватил фолиант из рук Милли и водрузил на стол. Да-а-а, такую книжищу только в пространственных сумках и носить. Я даже к её весу примеряться не стала.
— Вот об этом я и говорил, — сказал Нортон. — Я и оценивать не берусь, насколько она ценна. Потом посмотрим.