Поперчить посахаренное
Шрифт:
– Мне жаль…
– Светло-голубое. – Дохи непонимающе воззрилась на него. – Вытереть лицо можно светло-голубым полотенцем.
– А! Да, извини, - нырнула она обратно в ванную, приводить в надлежащий вид Джинни. Бобби опустился на стул, ожидая, когда откатит порыв полезть к девушке и дожать её до победного.
Не прошло и двух минут, как подруги появились снова. Дохи довела Джинни до матраса и, помогая ей улечься, прикрыла одеялом. Та уже засыпала, извергнув из себя всё лишнее, вызвавшее интоксикацию. Убедившись, что позывы дурноты у той кончились, Дохи отошла подальше и присела рядом с Бобби.
– Вряд ли она завтра будет в
– Я присмотрю за ней. Тоже не пойду, - он посмотрел на студентку. – Это же моя вина? Её состояние.
– Ну да… ты ведь не обидишь её, правда? – не дав ему ответить, Дохи покачала головой. – Я знаю, что не обидишь. Ты добряк, Ким Чживон.
– Не такой уж… ты многого обо мне не знаешь.
– Я знаю достаточно для того, чтобы понять, что ты один из самых замечательных, кого я встречала. Как ты вообще попал в компанию к БиАю?
– Он мой давний друг, уже лет десять… девять.
– То есть, с тех пор, как он ещё был мальчиком-ромашкой, поэтому ты не знал, с каким иродом связался? А потом было поздно, потому что… - подумав, Дохи сделала вывод: - Потому что ты не умеешь останавливаться.
– Наверное, - Бобби улыбнулся глазами. – Если я начал дружбу – я и её доведу до конца. Но, если честно, я не считаю БиАя таким уж гадом. Он никого не тащит себе в постель силой. Не хотели бы – не шли.
– Бьюсь об заклад, нахождение Джинни здесь ты тоже считаешь добровольным? – они оба посмотрели на спящую.
– Не знаю… в отношении неё я стал путать собственные желания с тем, что происходит. Она так яростно сопротивляется, и одновременно с тем я вижу желание.
– Это плохой дружеский совет, но, может, чтобы все прекратили страдать, ты бы попользовал её, пока она спит, и никому бы в жизни об этом не рассказал, ей самой в том числе. Ты бы удовлетворился и отстал, её совесть была бы чиста, Юнги бы ни о чем не догадался…
– Дохи, - погладил её по волосам Бобби. – Это не выход. – Подумав, что, возможно, Чживон захотел чего-то большего от Джинни, нежели секса, девушка не стала уточнять, развивая тему, и поднялась.
– Ладно, я поеду домой. Ещё тешу себя надеждой попасть на занятия, вдруг высплюсь?
Бобби вызвал ей такси, и его дружелюбный хомячок уехал. Проводив её взглядом через окно, парень сел рядом со спящей Джинни. Она не храпела, не сопела, и выглядела так мирно, будто не она тычила средним пальцем и грязно материлась под нос полчаса назад. Чживон взбил вторую подушку и положил её параллельно. Лёг на спину. Повернул лицо на бок, смотря в темноте, созданной им с выключением света, на пребывающую в царстве снов девушку. Его рука невольно потянулась к ней. Погладила плечо – единственное, кроме головы, торчащее из-под одеяла. Бобби откинул одеяло в сторону. Попользовать её, пока она спит? Он не жук-короед, чтобы вгрызаться в дерево, в смысле – бревно. Но изучить, рассмотреть потрогать… он едва не посмеялся над собой, вспомнив Дохи, которая дрожала, касаясь красивого мужского тела. Неужели он такой же? Нет, его руки не дрогнут. Бобби расстегнул брюки на Джинни и, побеспокоив её несильно, стащил их. Затем принялся за кофту и, когда девушка осталась в нижнем белье, он остановился. Она что-то мямлила, пока он осторожно извлекал её из одежды. Извращение ли это – творить что-то с людьми, которые об этом и не подозревают? А что в нашей жизни не извращение? Чживон попытался оправдать себя тем, что никакого вреда это никому не причиняет. Запустив ладонь в чашку лифчика, Бобби провел ею по груди, коснувшись большим пальцем соска. От холода или каких-то видений, но он был твердым. Отдёрнув руку, парень завалился обратно, на спину. Таблетки подействовали, но возбуждение вернулось. Виновато посмотрев на Джинни, он увидел, что грудь осталась обнаженной. И эта картина одной открывшейся девичьей груди вылила в его кровь кипящее масло. Сев, он положил пальцы на резинку её трусиков. Быть или не быть, быть или не быть? Черт с ним со всем, надо разбудить её и любым способом, чего бы это ни стоило, договориться,
В университете уже заканчивалась вторая пара, когда сестра Намджуна всплыла из глубин соджу, смешанного по глупости в баре с вином и пивом, которые в начале вечера чередовала девушка. До этого она напивалась пару раз, на выпускном и на предпоследнем Новом году. И на выпускном ей тоже было плохо, но надежда, что пить она научилась, не оправдала себя. Солнце резало едва приоткрытые глаза. Джинни отвернулась от него, поворочалась. Вспомнила о дне недели. Занятия! Распахнув веки, она увидела незнакомую стену, какой точно никогда не было в её спальне. Дернувшись, чтобы сесть, студентка испытала прострел в черепной коробке и, прокряхтев, откинулась обратно.
– Доброе утро, - на этот голос она бы восстала даже из ада. Чтобы бежать подальше. Бобби. Глаза округлились.
Он стоял напротив, возвышался над ней, а она почему-то на полу… на мягком полу. Это футон. Она у него дома! Да, боже, Дохи привела её сюда… нет, она сюда приехала сама, Дохи уже была тут. Её привез Бобби!
– Чаю или кофе? – спросил он.
– Сколько время?
– Почти одиннадцать.
– Черт! – начала вставать Джинни, но, сразу же поняв, что в одних трусах и лифчике, натянула одеяло обратно. Она огляделась, найдя брюки и кофту валяющимися на черно-синей сумке у стены. Подползя к ним вместе с одеялом, она утащила вещи под него, начав там одеваться.
– Забей сегодня на учебу. Ты уже никуда не успеешь.
– Тогда поеду домой. Мне нечего тут делать.
– А я надеялся, что ты сначала мне кое-что объяснишь, - Джинни посмотрела на него, протягивая руки в рукава кофты. Бобби облизал ложечку, вытащенную из кружки с чаем. – Ты любишь сладкое?
– Это каким боком? – нахмурилась она, вставая.
– Да просто подумал… - Девушка выбралась из постели и стала застилать её, повернувшись к Чживону спиной. – К чему ещё можно написать «сахар» почти на вагине? – Одеяло выпало из рук Джинни. Залившись краской, она затряслась. Что… что он сказал? Алая, как спелый томат, она обернулась через плечо.
– Т-ты… ты видел? – Бобби беззаботно кивнул, скорчив невинную мину. – Мы… ты… что произошло ночью?
– Ничего, - пожал он плечами.
– Тогда какого черта ты лазил мне в трусы?! – Джинни было стыдно даже не за это. Бог с ними, с трусами! Выходит, это он раздел её! И видел облупившийся лак на ногтях пальцев ног, небритые неделю ноги и всё остальное. Вашу мать! Вот так всегда попадают под обзор парню, которого хотят? Проклятье Бриджет Джонс настигло её. – Ты меня изнасиловал? – попыталась перейти на роль жертвы Джинни, чтобы не было так горько и унизительно.
– Между нами ничего не было. Прости.
– Засунь себе извинение в жопу!
– Скажи спасибо, что я не попробовал «сахар» на вкус. Признаться, соблазн изведать, действительно там сладко или нет, был.
– Джинни готова была заплакать. Как надо было налакаться, чтобы тебя вертели, как хотели! – Так, ты скажешь, почему ты написала именно это и именно там? Это ведь свежее тату, я прав?
– Да, недавно сделала, - проворчала девушка. – Шуга – прозвище Юнги…