Поперечный элемент
Шрифт:
– Что за дневник?
– Дневник, так называемая метрика, содержит в себе пять основных пунктов в течение дня: пробуждение, первый контакт с другим человеком, начало занятий, ужин, отход ко сну. Вам нужно фиксировать время и, кроме того, заполнять степень участия других людей в этих делах, где 0 – никто не принимал участия, 1 – кто-то присутствовал, но активного участия не принимал, 2 – кто-то присутствовал, взаимодействовал, но не очень активно, 3 – кто-то присутствовал и активно взаимодействовал. Подсказки нужной цифры вы найдёте внутри, я перечисляю их сейчас для ознакомления. Помимо этого, в течение дня необходимо отмечать среднее настроение
– Я думала, что лечение – это таблетки или уколы.
– Лекарства не решают всех проблем, они лишь помощники в целом комплексе мероприятий. Наша задача – использовать время вашего нахождения в стационаре с максимальной эффективностью. Наша главная цель – делать людей здоровыми. Мы стремимся к тому, чтобы задействовать все возможные методы, сделать лечение исчерпывающим, наполненным, насыщенным.
– Ваши слова звучат обнадёживающе, если я на самом деле больна. А если нет, вы меня залечите своими методами.
– Вы можете быть уверены, что никакого лишнего лечения не получите. Ваше состояние непрерывно курируется. Ваш диагноз ещё не раз будет перепроверен. Вероятность ошибочного диагноза и, соответственно, лечения в нашем заведении самая низкая по стране, это я гарантирую. Мы регулярно будем собирать анализы для определения концентрации препаратов в организме, а также для того, чтобы иметь представление о реакции организма на препарат. Ваши опасения напрасны.
– А если вы увидите, что мне ничего не помогает, вы признаете, что ошиблись, и отпустите меня на свободу?
– Вероятность неэффективности исключена полностью. Вы – не первый пациент с подобным диагнозом. Данный диагноз имеет положительный прогноз при правильно подобранном лечении.
– А если всёе-таки ошибётесь? Отпустите меня?
– Вы будете получать помощь, пока состояние не стабилизируется, а вы не научитесь самоконтролю.
– То есть будете лечить, пока не вылечите, – хмыкнула.
– Разве не этого вы просили в нашу первую встречу? Вылечить вас, потому что вы хотите стать нормальной, потому что «знания» вам мешают, а вы не хотите больше знать? Вы говорили, что согласны до конца жизни пить таблетки, лишь бы быть как все.
– Действительно. Но я же не думала, что вы припишите мне диагноз.
– Вас пугает формулировка?
– С таким диагнозом я настоящая психичка.
– Вы разумный взрослый человек, поэтому и говорю я с вами, исключая утайки и недомолвки. Я мог бы сказать, что у вас обычный нервный срыв и не посвящать вас в тонкости лечения, не объяснять ничего. Но у нас с вами не должно быть секретов. Вы доверяете мне, а я доверяю вам. В отношениях врача и пациента самое главное – честность, откровенность, искренность. Именно поэтому я считаю, что вам необходимо знать настоящий диагноз. Если вы будете знать врага в лицо, нам будет легче с ним справиться.
– Ну, посмотрим.
– Про задание на завтра помните?
– Попытаться посочувствовать маньяку.
– Верно. Что ж, встретимся завтра. Удачного дня.
Когда Аделина покинула кабинет, психиатр с кресла пересел за стол, разложил перед собой результаты тестов, заключения инструментальных исследований, анализы, личную карту пациентки. Первым делом врач принялся за неровную стопку рукописных листов – рассказ.
Приложение 18
Вечерело. Сумерки опускались на заснеженное село, обнимая каждую избу и вместе с лютующим морозом просачиваясь в щели бедных комнат.
Варвара Васильевна Филипчук, опустившись на колени в углу напротив икон, усердно молилась, крестясь и кланяясь. Ей шел пятьдесят первый год, но она выглядела довольно старше – почти как ее шестидесятивосьмилетняя свекровь, Елена Филимоновна, с которой они делили кров. Вместе с ними в избе жила Ольга, родная сестра Варвары Васильевны. Ольга была самой младшей среди них – всего двадцати шести лет, но самой несчастной, успевшей потерять веру и надежду на лучшее. Четыре месяца назад она получила похоронку на мужа, а всего два месяца назад единственный пятилетний сын помер от воспаления легких. Варвара Васильевна на фронт проводила шестерых мужиков: пятерых сыновей и мужа. Два сына погибли в бою в первый месяц войны, как и сноха, ушедшая добровольно радисткой, а от мужа вот уже полгода не было никаких вестей. Елена Филимоновна, потеряла и того больше: помимо уже перечисленной родни, погиб ее старший брат – от снаряда, скинутого на мирное население. Погиб и старший сын – в бою. Мужа же она похоронила задолго до войны. Когда-то в избе Елены Филимоновны жили большой семьей, пока война не принесла пустоту в эти стены.
Распахнулась дверь, и в пороге застыла Ольга, держа два ведра, полных снега.
– Тут!
Две женщины, оторвавшись от своих дел, в ужасе открыли рты. Первой опомнилась Елена Филимоновна.
– Шо встала? В подпол!
Ольга бросила ведра возле порога и захлопнула дверь, задвинула засов. Варвара Васильевна, схватив икону, вскочила с колен. Елена Филимоновна уже отодвинула половик и открывала тяжелую деревянную дверцу.
– Живо! – прикрикнула она на баб.
Варвара Васильевна, прижимая икону к груди, тихо охнула и обернулась. За дверью слышалась немецкая речь, кто-то гоготал.
– Живо! – шепотом повторила старушка и стала толкать обеих к люку.
– Я останусь! – в отчаянии воскликнула Ольга.
– Тьфу ты! Не смей перечить старшим! – Елена Филимоновна с силой швырнула младшую внутрь, следом подтолкнула невестку и захлопнула люк. Две женщины, оставшись в полной темноте, услышали шорох надвигаемого на убежище половика за секунды до того, как в дверь грубо постучали.
– Хто там? – шаркая, старуха поплелась к двери.
Ольга и Варвара Васильевна, прижавшись друг к другу и затаив дыхание, прислушивались. Варвара Васильевна двигала губами, снова и снова беззвучно повторяя молитву. Незнакомая речь стала громче, и в избу вошли, судя по шагам, не меньше трех мужчин.
– Ц кем живёшьт? – властно спросил один из них.
– Одна, хлопцы, одна. С кем жить-то? Двоих сыновьёв на фронт проводила, дед мой – тот помер давно.