Поправки
Шрифт:
– Да ты посмотри на нее. Видишь, какая она?! Видишь?
– Это физиотерапевт, папа!
– Кто-кто? Она кто?
С одной стороны, он полагался на разумность и надежность образованного сына. С другой, черная подлюка бросила на него взгляд, предупреждая, что при первой же возможности доберется до него. От нее прямо разит агрессивностью. Как разрешить противоречие? Чип, несомненно, прав, но эта мразь столь же несомненно никак не может быть терапевтом.
Противоречие зияло бездонной пропастью. Альфред заглянул в бездну,
И опять какая-то мразь тянется к нему руками. Он попытался отпихнуть ее, но тут же понял, что это руки Чипа.
– Тише, папа. Вытру тебе рот.
– О Боже!
– Хочешь посидеть тут немного или вернуться в палату?
– На твое усмотрение.
Готовая фраза, удобная на все случаи жизни, выговаривается сама собой.
– Ну, тогда в палату. – Чип зашел за спинку стула, что-то там наладил. Похоже, у этого стула множество вариантов наклона и сложнейшее управление.
– Попробуй отстегнуть ремень, – попросил Альфред.
– Вернемся в палату, там разомнешься.
Чип повез его со двора по коридору, открыл дверь одной из камер. Поразительно, какая тут роскошь. Прямо-таки отель первого класса, если б не решетка вдоль кровати, не кандалы и не камера слежения.
Чип остановил кресло у окна, вышел из комнаты, унося пластиковый стаканчик, а минут через пять вернулся вместе с приятной невысокой девушкой в белом халатике.
– Мистер Ламберт? – сказала она. Симпатичная, похожа на Дениз, курчавые черные волосы, очки в металлической оправе, но ростом поменьше. – Я – доктор Шульман. Помните, мы познакомились вчера?
– Да! – ответил он, широко улыбаясь. Еще бы не помнить мир, где живут такие вот девушки, миленькие маленькие девушки с ясными глазками и высоким лбом. Мир надежды.
Она положила руку ему на голову, наклонилась, словно хотела поцеловать. Напугала до смерти. Он чуть было не ударил ее.
– Я не хотела вас пугать, – извинилась гостья. – Хотела только заглянуть вам в глаза. Вы хорошо себя чувствуете?
Он обернулся за помощью к Чипу, но Чип и сам таращился на девчонку.
– Чип! – позвал он.
Чип нехотя отвел взгляд от девицы.
– Да, папа?
Раз уж удалось привлечь внимание сына, придется что-то сказать, и он сказал вот что:
– Скажи матери, чтобы не трудилась убирать внизу. Я сам разберусь.
– Ладно, скажу.
Ловкие пальчики, нежное личико девушки совсем рядом с его лицом. Она попросила сжать кулак, потыкала пальцем в его тело, ущипнула. Говорит и говорит, словно телевизор работает за стеной.
– Папа! – окликнул Чип.
– Я не расслышал.
– Доктор Шульман спрашивает, как тебя называть – «Альфред» или «мистер Ламберт»? Как лучше?
Болезненная улыбка.
– Не вполне понимаю.
– Думаю, он бы предпочел «мистер Ламберт», – решает Чип.
– Мистер Ламберт, – говорит малютка, – не могли бы вы сказать, где мы находимся?
Он
– Там – Иллинойс, – сказал он сыну и девушке. Теперь оба слушали с явным интересом, нужно что-то добавить. – Там окно, – выдавил он из себя. – Оно… если б вы открыли… этого я и хотел. Не могу расстегнуть ремень. Тогда…
Битва проиграна, он знал. Девушка смотрит ласково.
– Можете ли вы сказать, кто у нас президент?
«Проще простого», – усмехнулся он.
– Ох, – сказал он, – она там навалила внизу всякого. По-моему, сама не замечает. Собрать все да выбросить.
Девушка закивала, будто услышала разумный ответ. Вытянула обе руки. Симпатичная, вроде Инид, но у той обручальное кольцо, и потом, Инид не носит очки и постарела в последнее время, и вообще, он бы, надо полагать, узнал Инид, – правда, ее нынче гораздо труднее увидеть, нежели Чипа, хотя знакомы-то они с ней куда дольше.
– Сколько пальцев я показываю? – спрашивает девушка.
«Пальцы, – призадумался он. – Насколько можно понять, они передают сообщение "Расслабься. Развяжи узел. Смотри на вещи проще"».
Улыбнувшись, он освободил мочевой пузырь.
– Мистер Ламберт! Сколько пальцев я показываю?
Пальцы. Пальцы очень красивые. Избавиться от ответственности – какое облегчение. Чем меньше знаешь, тем лучше. Не знать ничего – небесное блаженство.
– Папа!
– Мне положено знать, – заявил он. – Неужели вы думаете, что я мог это забыть?!
Девушка переглянулась с Чипом, и оба вышли в коридор.
Приятно было освободить пузырь. Но прошла минута-другая, и появилось ощущение липкости. Нужно переменить белье, а он не может. Сидит в собственной луже, становится холодно.
– Чип! – позвал он.
Тишина в камере. На Чипа нельзя полагаться, вечно он исчезает. Ни на кого нельзя полагаться, кроме себя самого. Голова не соображает, руки не слушаются, и тем не менее он попытался расстегнуть ремень, чтобы спустить штаны и вытереться. Нет, эта штука сведет его с ума – двадцать раз проводил рукой вдоль всего ремня, а пряжки нет как нет. Будто он – плоская фигурка, пытающаяся ускользнуть в третье измерение. Можно целую вечность искать и так не нашарить проклятую пряжку.
– Чип! – позвал он негромко (злобная черная баба рыщет поблизости, его ждет жестокое наказание). – Чип, помоги мне!
Если б вовсе отнять ноги! Слабые, беспокойные, мокрые, зажатые в капкане! Он несколько раз лягнул воздух, попытался качнуться в некачающемся кресле. Руки мечутся судорожно. Чем труднее сдвинуть с места ноги, тем больше он размахивает руками. Ублюдки добрались до него, брошен, предан, слезы текут из глаз. Если б он знал! Если б он знал заранее, он бы принял меры, у него было ружье, был холодный бездонный океан, если б он только знал!