Поправки

Франзен Джонатан

Шампунь Дениз вкрадчиво пахнет зрелым западным капитализмом. Промывая волосы, Чип на мгновение забыл, где находится, какая тут часть света, который год и час, что за обстоятельства. Мозг под струями душа превратился в орган рыбы или амфибии, впитывая впечатления, реагируя только на данный миг. Жутковато, но вместе с тем хорошо. Хотелось есть и пить, особенно хлебнуть кофейку.

Завернувшись в полотенце, Чип вошел в гостиную. Альфред поднялся ему навстречу. Чипа словно ударило: как быстро постарел отец, на лице – очевидные

признаки распада, красные пятна, асимметричность черт.

– Ну и ну! – сказал Альфред. – Быстренько ты!

– Не одолжишь что-нибудь из одежки?

– На твое усмотрение.

Наверху, в стенном шкафу отца, на привычных местах дремали старые бритвенные приборы, рожки для обуви, электробритвы, распорки и вешалка для галстуков. Они несли свою службу все полторы тысячи дней с тех пор, как Чип в последний раз побывал в этом доме.

На мгновение он рассердился (как же иначе?) на родителей: так и не стронулись с места, сидят в Сент-Джуде и чего-то ждут.

Белье, носки, шерстяные брюки, белую рубашку и серую вязаную куртку Чип прихватил в ту комнату, где они с Гари жили в промежутке между рождением Дениз и отъездом Гари в колледж. Гари уже раскрыл небольшой чемоданчик на «своей» кровати и складывал вещи.

– Не знаю, обратил ли ты внимание, – заговорил он. – Отец совсем плох.

– Да, я заметил.

Гари выложил на комод перед Чипом небольшую коробку. Патроны, пули двадцатого калибра для короткоствольного ружья.

– Он держал их и ружье в мастерской, – пояснил Гари. – Сегодня утром я спустился туда и решил – лучше подстраховаться.

Чип не сводил глаз с коробки.

– Разве не папе решать? – невольно вырвалось, у него.

– Вчера я так и подумал, – ответил Гари. – Но если таковы его планы, пусть подыщет другой способ. Сегодня около нуля. [94] Он может выйти погулять, прихватив с собой бутылку виски. Не хочу, чтобы мама наткнулась на труп с размозженной головой.

Чип не нашелся что ответить. Он молча переодевался в отцовскую одежду. Тело радовалось чистой рубашке и чистым брюкам. Чип не ожидал, что они окажутся впору, точно на него сшиты. Надев куртку, он удивился, что руки не дрожат и в зеркале отражается молодое лицо.

94

–30°С.

– Так чем же ты был занят?

– Помогал одному литовскому приятелю обманывать западных инвесторов.

– Боже, Чип! Только этого не хватало!

Весь мир переменился, но снисходительность старшего брата злила, как и раньше.

– Если говорить с позиций строгой морали, – сказал Чип, – Литва вызывает гораздо большее сочувствие, нежели американские инвесторы.

– Большевиком заделался? – съехидничал Гари, застегивая молнию на чемодане. – На здоровье, играй

в большевика. Только не обращайся ко мне за помощью, когда тебя арестуют.

– Мне бы и в голову не пришло обратиться к тебе, – отпарировал Чип.

– Все готовы к завтраку? – пропела Инид, одолев половину лестничного марша.

На обеденном столе – праздничная льняная скатерть. В центре красивая композиция из сосновых шишек, белого и зеленого падуба, красных свечей и серебряных колокольчиков. Дениз принесла еду – техасские грейпфруты, омлет, бекон, домашние булочки и рождественский кекс.

От снега свет за окном сверкал.

Гари, как обычно, уселся особняком. Дениз села поближе к Инид, Чип – к Альфреду.

– Веселого, веселого, веселого Рождества! – провозгласила Инид, поочередно заглядывая в глаза каждому из своих детей.

Альфред уже ел, низко опустив голову.

Гари, бросив взгляд на часы, тоже поспешно принялся за еду.

Чип и не помнил, что здешний кофе так вкусен.

Дениз спросила, как он добрался домой. Чип рассказал обо всем, кроме вооруженного ограбления.

Инид, неодобрительно хмурясь, следила за каждым движением Гари.

– Помедленнее, – попросила она. – До одиннадцати полно времени.

– Вообще-то я сказал: без четверти одиннадцать, – уточнил Гари. – Сейчас половина одиннадцатого, а нам еще надо кое-что обсудить.

– Наконец-то все собрались вместе, – сказала Инид. – Почему бы нам просто не порадоваться празднику?

Гари отложил вилку.

– Лично я здесь с понедельника, мама. Дожидаюсь, пока все соберутся. Дениз приехала утром во вторник. Не моя вина, если Чип так увлекся, обманывая американских инвесторов, что не поспел вовремя.

– Я только что объяснил, почему опоздал, – перебил Чип. – Ты не слушал?

– Что ж, вероятно, стоило выехать заранее.

– Обманывать? О чем это он? – всполошилась Инид. – Я думала, ты работаешь на компьютере.

– Потом объясню, мама.

– Нет, – сказал Гари. – Объясни ей сейчас.

– Гари! – одернула брата Дениз.

– Нет уж, извините! – произнес Гари, швыряя салфетку на стол, точно перчатку. – Я по горло сыт этой семейкой! Мне надоело ждать! Я хочу получить ответ немедленно!

– Я работал на компьютере, – сказал Чип. – Но Гари прав: по сути дела, мы старались обмануть американских инвесторов.

– Никак не могу этого одобрить, – сказала Инид.

– Знаю, что не одобришь, – сказал Чип. – Правда, все обстоит несколько сложнее, чем ты…

– Так ли уж сложно соблюдать закон?

– Гари, ради бога! – вздохнула Дениз. – В Рождество!

– А ты – воровка! – обернулся к ней Гари.

– Что?

– Ты знаешь, о чем речь! Ты прокралась в чужую комнату и взяла вещь, которая принадлежит не…

– Извини! – яростно возразила Дениз.

– Я вернула вещь, которая была украдена у законного…