Попутный ветер
Шрифт:
Перед тем, как затушить факел, юноша обнаружил на каменном выступе заботливо накрытый чистой салфеткой нехитрый ужин. Что ж, он оказался весьма кстати. Живот тоскливо заурчал.
— Спасибо, — шепнул Олаф, подоткнул плотнее плащ на девушке и положил рядом найденную поделку камнежорки.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. СУМЕРЕЧНАЯ ПЕСНЯ
После позднего ужина Олаф долго лежал без сна, а когда наконец заснул, то в сон его вплелись страхи недавних дней: Смут, продолжающий истязать Угги, Курт, отказавший в помощи, каменный колодец, ставший могилой. Кошмары, преследующие во тьме, казались реальными. Хотелось поскорее проснуться, но не получалось. Видения продолжались всю ночь, едва заканчивалось одно — начиналось другое. Потом в сон ворвалось что-то абстрактное, но не менее страшное. Оно надвигалось все ближе, и, чувствуя ужас Олафа, струилось радостью и счастьем. Нельзя было сказать, живое это существо, или природа его — иная. Без единого слова, без малейшего прикосновения было ясно, что оно жаждет поглотить Олафа, завладеть им целиком. Хотелось сбежать, но юноша чувствовал, что бегство лишь приблизит его к этому страшному нечто. И он стоял. Ждал. Не в силах сделать ни шага вперёд. Пока не проснулся. А потом лежал некоторое время, прислушиваясь к ощущениям, звукам, биению собственного сердца.
Когда Олаф, наконец, открыл глаза, Летта уже сидела причёсанная и готовая в дорогу. Подсвеченные паутиной солнечных лучей, на её лице поблёскивали подсыхающие капли воды. Эффект был такой, что казалось, будто кожа девушки светится. После гнетущего сна это оказалось довольно впечатляющим пробуждением.
— Там в глубине пещеры — ручей, — махнула рукой спутница. — Можно умыться.
— Странно, я ничего не заметил вечером, — удивился молодой человек.
Она только пожала плечами в ответ.
Олаф поднялся и повторил ночную дорогу. Миновав место, где нашёл каменную поделку, остановился и прислушался. Впереди слышалось тихое журчание. Видимо, ночной писк детёнышей камнежорки, которые теперь помалкивали, перебивал песню ручья. Юноша продолжил путь, и через сотню шагов обнаружил место, указанное Леттой. Никаких нарисованных знаков рядом не обнаружилось. Вода была чистой и ледяной. Олаф присел на корточки и с удовольствием вымыл лицо и шею, прополоскал рот. Зубы моментально заломило от холода. Озноб прогнал остатки сна.
— День зажёгся, ночь за порог, сон за ним, — не задумываясь, пробормотал юноша, в памяти само собой всплыли слова старой няньки, которые она говорила, когда он или старший брат просыпались с плачем. Это было уже очень давно, в прошлой жизни. И на тебе — вдруг вспомнилось.
Зачерпнув воду и последний раз с наслаждением проведя рукой по лицу, Олаф поднялся на ноги.
И от неожиданности чуть не свалился в ручей: прямо на него смотрела огромная камнежорка. Безволосая, круглая морда высунулась из отверстия в стене и словно ожидала, пока её заметят. Круглые жёлтые глаза светились в полумраке, как два фонаря. Палец с длинным когтём дёрнулся, словно подзывая ближе. При этом камнежорка открыла большую пасть с несколькими рядами прочных зубов и вывалила серый липкий язык. На кончике его, чудом не падая, подрагивал идеально круглый, прозрачный как капля воды шарик. Видя нерешительность человека, зверь утробно рыкнул. Хотел, чтобы Олаф взял предмет?
Юноша принял нечаянный дар, стараясь не коснуться пальцами языка камнежорки. Она снова рыкнула, на сей раз тоном выше, и скрылась в своем отверстии, тут же замуровав его каменной крышкой.
Молодой человек недоуменно покатал на ладони шарик, похожий на окаменевшую каплю воды (из какого камня зверюга его вылизала?), потом опустил в карман и вернулся к Летте.
— Вы никого не встретили, пока умывались?
— Нет, а должна была? — девушка приподняла бесцветные брови.
Олаф покачал головой, утаив про встречу с камнежоркой. Летта запахла удивлением, но не стала ничего уточнять.
— Спасибо за ужин, — запоздало поблагодарил юноша.
— А вам за каменный цветок. Я и не знала, что такие бывают, — девушка улыбнулась, а потом сразу спросила, не давая пояснить, откуда именно взялся подарок:
— Сколько нам ещё идти до Темьгорода?
— Впереди Облачный путь и Лесная Заманница, — уклончиво ответил Олаф.
— Красивые названия, — оценила Летта.
— Да, — согласился сдержанно. — Красивые.
Потом, удивляясь сам себе, почувствовал глухое недовольство, рвущееся наружу. Ему захотелось напугать девушку, обрисовать дальнейшую дорогу настолько чёрными красками, чтобы перспектива стать женой красивого и умного вельможи показалась подарком Жизнеродящей.
Юноша начал рассказывать, что Облачный путь — это веревочная дорога над пропастью. Там непрерывно гуляет ветер, мост скрипит и качается из стороны в сторону. Надо попасть в особый ритм, чтобы не закружилась голова — и это ещё часть проблемы. Самое опасное — видения, терзающие тех, кто идёт над пропастью, заставляющие забыть себя, свою цель, шагнуть за край.
Лесную Заманницу надо переходить караваном, а не вдвоём. Там можно пропасть навеки, только поминай, как звали, и песни не помогут! Она была бы хороша сама по себе, если бы через неё не шел тракт контрабандистов и работорговцев. Говорили, что они заманивают в свои сети даже свободных имперцев, и те добровольно идут в рабство, забывают свой дом, семью, отдают все свое имущество чужим людям (а скорее — нелюдям). Даже внешность свою — и ту теряют, магией ли, питьем ли, притираниями. Зачем работорговцу платить Имперскому Совету грабительский налог за продажу красивого раба, если можно заплатить гроши за урода?
— Весь наш предыдущий путь по сравнению с предстоящим — детская прогулка, — вывел в заключение Олаф.
Она не испугалась, напрасно он изощрялся в красноречии. Только придирчиво осмотрела свои башмаки — добротные, но как подозревал проводник, малопригодные для нежных девичьих ступней. Догадка его подтвердилась, когда Летта решила расшнуровать обувь и села на гладкий камень.
Сквозь чулки пузырились мозоли и проступала кровь.
— И как пойдёте? — кивнул на ноги юноша.
— Как и раньше. До моего совершеннолетия только три дня. У меня нет выбора, — решительно поднялась его спутница, невольно морщась от боли.
— Выбор есть всегда, — он со злостью ударил рукой по стене пещеры.
Гул прокатился по стенам. Солнечная паутина завибрировала. В каменном колодце застонало эхо, словно не в силах забыть утраченные надежды.
Девушка даже не вздрогнула.
— У вас есть семья, встречающий проводник Олаф? Родные? — Летта намеренно назвала его полную должность, как он представился ей несколько дней назад.
— Есть, — резко ответил юноша, не понимая, к чему она ведет.
— Но раз вы не с ними, для этого есть веские причины?
— Да, — его голос прозвучал глухо и низко.
— У меня тоже они есть. Моё возвращение домой невозможно!
— Я не говорил о вашем возвращении! — но ведь думал.
Думал! Потому что в этом мире трудно выживать одному. Тем более — одной.
Юноша не стал уговаривать. Бесполезно, как и три дня назад. Он просто опять завернул вещи в тюк, повторил манипуляции с веревкой и своим поясом. А потом увидел, что Летта, крепко прижимаясь спиной к стене, пошла вперёд, приставным шагом, мимо опасного провала, к выходу из пещеры. Олаф со злостью выдрал веревку, просто повесил тюк на локоть и пошел следом за девушкой.