Попутный ветер
Шрифт:
Олаф не мог сказать, те же люди сидели в Доме Книг в первом зале, когда он пришел сюда в поисках Летты, или другие. Во всяком случае, любопытства к девушке и проводнику они проявили не больше, чем до этого. Никому не было до них дела. И, похоже, никто не услышал, как они спорили.
На улице вовсю светило солнце. Полдень давно миновал. Голодный желудок требовал к себе внимания. Наверняка, в парке было место, где можно перекусить. Поэтому Олаф повел Летту сначала именно за кованные витиеватые ворота.
Аккуратно подстриженные кустарники, низкая бархатная трава, мощеные плиткой дорожки — все это было уже привычно глазам. Удобные скамейки прятались в тени. На некоторых сидели посетители парка, кто-то небольшой компанией, кто-то в одиночестве, встречались и влюбленные парочки. Олаф не приглядывался, но ветер нес ему навстречу ароматы любви и счастья. Неужели это было возможно и здесь? Впрочем, почему-то проводник уже не удивлялся.
В разных местах стояли диковинные статуи. Пара качелей, занятых редкими, а потому особенно драгоценными в этом городе ребятишками. В отдалении слышалась музыка. Кто-то трогательно и нежно подпевал. Слов было не разобрать.
По дорожке впереди прогуливались чудаковатого вида особы, выгуливая впереди себя петушков на привязи. Птицы забавно трясли гребешками и высоко задирали хвосты. Их хозяйки: одна довольно грузная с вислыми собачьими ушами, а другая, напротив, мелкая, худая с черной впадиной вместо носа — тихо беседовали между собой, и не обращали никакого внимания на пару молодых людей, впервые оказавшихся в этом городе.
В стороне показалась небольшая повозка с зонтиком. Скучающего вида торговец — пожилой, грузный, трехглазый и безухий — торговал различными вкусностями. Пахло свежей выпечкой, мясными пирогами и сладостями.
Олаф потянул Летту за собой и предложил купить все, что ей хочется. Она растерялась. Потом потянулась за чем-то похожим на торт, но почему-то из овощей. Торговец предложил к нему небольшую ароматную прожаренную колбаску. Юноша остановился на паре мясных пирожков и кружке горячего бульона. Молодые люди пообедали тут же, присев на пустующую скамейку. Поблагодарили торговца, и как можно было сообразить повара, и отправились гулять дальше.
На невысоком павильоне красовалась табличка «Зеркальный лабиринт». Однако дверь оказалась запертой.
— Не судьба, — развела руками Летта, но разочарования в ее запахе не было.
— Покачаемся на качелях, — предложил Олаф.
Найдя в стороне незанятые никем, они встали по разные стороны доски и начали раскачиваться. Движения были синхронно-противоположными: когда девушка приседала, юноша поднимался. Когда приседал он — вставала она. Будто маятник в часах, подчинялись особому ритму и взлетали. Вверх-вниз — привязанный шарик желаний, рвущийся в облака.
Еще до вечера молодые люди исходили Темьгород вдоль и поперек. Побывали на берегу реки, где в прозрачной воде сновали разноцветные рыбки. Поднялись на колокольню. Звонарь — великан с пятью руками — сыграл для гостей незнакомую торжественную мелодию. Когда они поинтересовались, кто сочинил музыку — тот смущенно признался, что автор — он сам.
Когда Олаф рассказал Летте о своём знакомстве с учёным по имени Крахен и о его приглашении зайти, сперва девушка отказалась — из опасений что визит окажется формальным. Однако вспомнила, что имя каплеобразного хозяина дома упоминалось в справочнике уважаемых людей Темьгорода. Чем занимался Крахен, Летта прочесть не успела.
Как и Олафа, девушку удивляли архитектура и жители, сама атмосфера и дух этого города. Имперский совет отверг этих талантливых людей, но даже запертые в своём гетто, они оказались свободнее большинства имперцев. Это поражало и вдохновляло.
В сумерках Олаф и Летта подошли к зданию мэрии Во всех окнах — в том числе и в белой башенке — горел свет. Приветливо распахнутая дверь будто приглашала всех мимо проходящих. Но никто особенно не спешил посетить место службы Моргера Тута, упомянутого в записках отца девушки.
— Ну, что ж, — Летта остановилась у самых дверей. — Теперь вы, надеюсь, убедились, что я намереваюсь остаться в прекраснейшем месте Империи. Мне не будет здесь плохо или грустно. Тут самобытные, но довольно милые жители, — несмотря на лёгкость слов и интонации, в запахе её проскальзывали колючие нотки тревоги и тоски.
Но даже не будь этого, юноша бы не обманулся.
— Я все же не оставлю вас. И буду до принятия последнего решения, — он уже давно решил про себя, что в случае чего воспользуется последним аргументом.
Коридоры мэрии оказались пусты. Светильники зажигались по мере того, как к ним приближались посетители, и медленно гасли за их спиной, поэтому наблюдался некий постоянный полумрак. Деревянные скамейки, стоявшие то тут, то там вдоль стен, были отполированы до глянца, но не спинами и штанами страждущих попасть на прием к мэру, а вручную. Все выглядело так, будто Моргер Тут — единственный, кто в данное время находится в здании, хотя, вероятно, за закрытыми дверями работали незаметные служащие и выполняли свои какие-то непонятные на праздный случайный взгляд функции.
В одном из ответвлений коридора стояла приемная арка. Похожая на ту, что осталась на станции Олафа, но сложенная не из каменных тяжелых блоков, а из какого-то неизвестного молодому человеку материала, светлого и пористого, однако довольно прочного на ощупь. Проводник привычным взглядом заметил некоторое сгущение воздуха под каменным сводом. И обратил внимание на срабатывающий на одного него сияющий глазок. Призывно мигнув несколько раз, тот погас, почувствовав, что юноша просто проходит мимо, а не собирается во мгновение ока перенестись в казематы одного из дворцов Империи.
Летта же глянула на арку с некоторым опасением, словно та сама могла перенести девушку, без согласия и дополнительных средств.
— Подумать только, составь картограф мою путевую карту правильно, и я была бы тут еще шесть дней назад, — девушка и удивлялась, и огорчалась одновременно, — и мы бы никогда не встретились, вы бы спокойно работали на своей станции, а моя проблема была уже решена, так или иначе.
Юноша не понимал, от чего это смешение эмоций — сожалеет ли она оттого, что так получилось, или же радуется?