Порченная кровь
Шрифт:
Графу поставили большой шатер на невспаханном поле, и он отобедал там с другими военачальниками. Райнера и Йергена отпустили, и они присоединились к товарищам у костра, где им наконец представилась возможность познакомиться с новыми напарниками. Не хватало только Франки — она подавала Манфреду фазана и вино.
Павел и Халс уже подружились — во всяком случае, затеяли беззлобную перебранку — со здоровенным рыжим конюхом и под одобрительное хмыканье Герта весело подкалывали друг друга, вылавливая ложками из котелка тушеное мясо.
— Один талабекландец стоит десяти остландцев, —
— Ну да, возможно, пустить струю подальше у него получится, — парировал Халс. — Пикинеры из Талабхейма сумеют оборонить разве что пивную, а когда пиво кончится, они сдадутся.
— Ха! — отвечал рыжий. — Остландские пикинеры пойдут защищать разве что овец, и то если те будут им верны.
Райнер расхохотался.
— Халс, что это за горячий парень, с которым ты развоевался?
Халс оглянулся, и Райнеру было больно видеть, какое недоверие отразилось на лице пикинера, когда тот сообразил, кто к нему обращается.
— А... Гм, да, капитан. Это Август Кольбейн из Талабхейма. Теперь — один из нас. Кольбейн, это капитан Гетцау, наш командир.
Август кивнул и коснулся лба красной лапищей.
— Оч-ч приятно, капитан. Кстати, не могу сказать, что условия службы меня радуют.
— Нас тоже, пикинер, — произнес Райнер. — И хоть я рад, что в наших рядах появился такой крепкий боец, но мне в то же время и жаль, что тебя угораздило попасть в это сборище проклятых. Ладно, расскажи-ка нам, чем ты не угодил Империи.
Август ухмыльнулся, и борода его еще больше встопорщилась.
— Ну, капитан, тут я сам был кругом виноват. Видите ли, у меня тот еще нрав, под стать цвету волос, а тут еще в альтдорфской таверне оказался капитан рейкландских мечников, самодовольный такой хрен... простите, милорд.
Он внезапно покраснел.
— Ничего, — сказал Гетцау. — Ну его. Продолжай.
— Ага, сударь, так вот, он как начал поливать Талабекланд — и что мы тут все идиоты, и пьем не просыхая, и... ну... совершаем противоестественные действия с деревьями, и вообще, и я, надо сказать, долго терпел. Наш народ спокойно смотрит на такую ерунду. Но этот тип не унимался и обозвал графиню шлюхой-таалисткой, которая трахается с грязными лесорубами и уж не знаю с кем еще. У меня перед глазами покраснело — и всё. Очнулся уже под арестом — говорят, я этому нежному созданию переломил шею и выковырял глаз большим пальцем. — Август пожал плечами. — Не сомневаюсь, так оно и было, но плюньте мне в рожу, если я хоть что-то помню.
Райнер кивнул:
— Изувечил старшего по званию. Ага, точно, ты отлично впишешься, хотя повторюсь: сожалею, что тебе пришлось ступить на эту тропу.
Пикинер пожал плечами:
— Это лучше, чем петля.
Райнер хмыкнул:
— Может статься, ты изменишь свое мнение.
Остальные отвернулись.
Гетцау обратился к рослому круглолицему парню, что сидел рядом с Августом:
— А ты, малый? У тебя-то что приключилось? Убивал, ел на ужин детишек? Тут и не такое бывало, так что не бойся нас шокировать.
— Спасибо, капитан. — Голос у парнишки был высокий и несколько гнусавый. — Спасибо. Меня зовут Румпольт Хафнер, и для меня честь служить под вашим
— Ты меня точно не разочаруешь, если постараешься и будешь доверять мне так же, как я доверяю тебе, — сказал Райнер. Прозвучало фальшиво, и Халс с Павлом недобро зыркнули на него из-за костра. Он порадовался, что тут нет Франки. — Давай, рассказывай, и мы сами разберемся, какой из тебя злодей.
Румпольт выпятил нижнюю губу.
— Я до сих пор не знаю, почему за то, что я сделал, полагается виселица. Я всего лишь украл знамя. На спор. Я только что присоединился к отряду аркебузиров лорда Лефлера в Штокхаузене. Там была еще одна рота, соперники нашей — люди лорда Грюнстада, — и мой сержант и его ребята сказали, что если я правда хочу служить с ними, то должен совершить смелый поступок.
Халс и Павел ухмыльнулись.
Румпольт сжал кулаки.
— Они велели мне украсть знамя лорда Грюнстада и поставить его в туалете в лагере! Откуда же я знал, что кража знамени — это кража собственности императора?
— Дело не только в этом, парень, — Герт скрестил руки на обширном животе, — тут ведь еще и честь отряда. Знамя защищают в бою ценой жизни. Ты что, думал, они будут спокойно смотреть, как какой-то молокосос тащит его в нужник?
— Но я же не знал! — простонал Румпольт. — А когда меня поймали и я сказал капитану, что сержант и его парни меня заставили, те паршивцы все отрицали. — Он умоляюще посмотрел на них. — Вы же понимаете, что меня подставили?
Павел с Халсом и Август отвернулись, им было противно. Райнер услышал, как Август бормочет: «Как можно не знать?» — а Павел отвечает: «Не в знании дело». Йерген, по обыкновению, молчал, а еще двое вновь прибывших, застенчивый «хирург» и его хищного вида помощник, просто не обращали внимания на происходящее.
— Ладно, — произнес Райнер успокаивающим тоном, — ничего. Не ты один тут называешь себя невиновным, так что ты попал в хорошую компанию. Добро пожаловать.
— Спасибо, капитан, — откликнулся Румпольт. — Постараюсь показать себя с лучшей стороны. Клянусь.
Затем Райнер обратился к молодому человеку с пушистыми волосами, тому, что в одеянии хирургического Колледжа:
— А ты, доктор, тебя как зовут?
Тот аж подскочил.
— Гм, я Дариус Бальтус-Россен, родом из Нульна.
— Ты не похож на солдата. Манфред тебя точно не с гауптвахты забрал.
— Верно, милорд. Из городской тюрьмы Альтдорфа. — Он вздрогнул. — За час до повешения.
— И за что тебя собирались повесить?
Молодой человек замялся, неуверенно озираясь.
Райнер вздохнул:
— Мы тут все преступники, приговоренные к смерти, парень. Не думаю, что злодеяниями ты превзошел иных из тех, кого мы называли товарищами.
Тот пожал плечами и простер руки.
— Я никто, я изучал растения и тайны природы. Я никого не убил, не покалечил, ничего не украл и не предал Империю. Я совсем не злодей на самом деле.