Порно
Шрифт:
— А вдруг я ему не понравлюсь? — спрашиваю я.
— Если ты ему не понравишься, значит, он не той ориентации, все очень просто. А если он не той ориентации, тогда я сам им займусь, — говорит он и улыбается. — Если так будет нужно, я смогу изобразить из себя голубого. Легкий флирт, но не более того. — У него на лице появляется гримаса отвращения. — Никакого секса.
— Глупости ты говоришь. Я, кстати, нравлюсь далеко не всем натуралам. — Я качаю головой.
— Разумеется, всем, а если нет, значит, они или геи, или аскеты, или…
— Или что?
Его улыбка становится все шире. Я замечаю морщинки около глаз. Да, он и вправду похож на итальянца… есть что-то такое в лице.
— Прекрати меня провоцировать.
— Или что? — настаиваю я.
— Или он просто не хочет смешивать бизнес и удовольствие.
— Тебя это, кажется, не остановило, — улыбаюсь я.
Саймон изображает на лице крайнюю степень огорчения.
— Да, признаю. Но я не могу противиться твоим чарам. И он не сможет, поверь мне. — Он умолкает на пару секунд и добавляет: — Я в тебя верю, Никки.
Я знаю, чего он добивался, когда произнес эти слова, и, надо сказать, своего он добился. Я готова действовать. Мы сходим с поезда и находим нужный нам паб, и я вижу его, он сидит в баре один, герой моих маленьких, потных, навязчивых кошмаров. Саймон кивает мне и исчезает, а я смиряю гордыню и делаю свой ход.
45. Беспечный ездок
В голове — полный бардак, в основном потому, што я вышел на Лу Рид и сожрал парочку колес, так што, когда позвонил Чиззи, я уже был не в себе. Я как-то особо о нем и не думал, об этом кренделе, потому што он натуральный отморозок, но в тюрьме он типа как защищал меня. Я не знал, што его выпустили. Дело в том, што мне очень хотелось с кем-нибудь стусоватца, а Чиззи знал имя лошади, которое ему заложил один тип по имени Марсель, а он никогда не ошибаетца. Так што Бенни в Слейтфорде принимает нашу ставку, а мы, стало быть, возвращаемся в бар, штобы увидеть, как наш мальчик, аутсайдер, на которого ставки были восемь к одному, выиграет в Хейдоке в 2.45.
Я не мог в это поверить, друг. С самого начала наш мальчик помчался как ошпаренный. К середине забега он уже оторвался от всех. На последних двухстах метрах к нему приблизилась еще парочка лошадей, но наш мальчик летел — просто летел. На самом деле это была самая неравная гонка из всех, што я видел. Но мы не жалуемся, друг, нет, нам даже в голову не приходит жаловатца. Мы орем — ДАААААААААА! — и все обнимаемся перед телевизором в баре, и я вдруг замираю на секунду и думаю, кого еще он хватал этими руками и каково было тем, кого он хватал. Так што я отстраняюсь, извиняюсь и говорю, што я, пожалуй, возьму нам еще по одной, штобы типа победу отпраздновать. Лезу в карман за деньгами и вдруг обнаруживаю, что у меня еще остались колеса.
Мы сидим — пьем, лицо Бенни постоянно расплывается в улыбке.
— Хорошая наводка, а, — рычит он.
— Это точно, друг, — улыбаюсь я.
— Нам надо ушки держать на макушке и смотреть в оба, — ухмыляется Чиззи. — Удача штука такая, где-то выиграешь, где-то проиграешь.
Это просто охренительно, друг, потому что я выиграл четыре штуки, а Чиззи — восемь с половиной. Четыре штуки! Можно будет отвезти Али и Энди в отпуск, в Диснейленд. В Париж! Марсель молодец, да и Чиззи тоже молодец, что дал мне наводку, што уж тут говорить.
Мы типа празднуем — еще по пиву, — а потом решаем пошлятца по городу. Я хочу побыстрее отделатца от Чиззи, но этот парень мне очень помог, я перед ним вроде как в долгу, так што, наверное, будет правильно прогулятца с ним слегонца. Мы ждем такси или автобуса, но ни того, ни другого нет, только проезжает автобус Шотландской футбольной ассоциации в окружении мотоциклов. Чиззи тихонько отходит куда-то в сторону парковки при пивоваренной компании SN. Я думал, он пошел отлить, но вдруг я вижу, как с парковки выезжает синий «форд-сьерра», а за рулем — этот псих ненормальный по имени Гари Чизхолм.
— Экипаж подан, — говорит Чиззи, у него во рту блестит золотой зуб, похожий на тигровый клык.
— Ага, — говорю я и сажусь в машину. — Ну а что, друг, если политики говорят, што у нас должно быть бесклассовое общество, так, значит, это не важно, чью машину ты берешь. Все для всех, так ведь?
— Сейчас мы поедем в город, а там наступит волшебный час, ты, пидор, — говорит он и начинает смеятца своим этим жутким высоким смехом, от которого по коже бегут мурашки.
Мы оставляем машину на Джонстон Террас, идем в Майл и поднимаемся по лестнице в «Дикон». Киваем знакомым, которые тоже, кажетца, только что вышли из тюрьмы. Еще пара кружек пива, и я понимаю, што в меня уже больше не лезет, я вообще выпивать — как-то не очень. Я всегда по наркоте прибивался, друг.
Чиззи начинает рассказывать про старых знакомых: ребят из тюряги, извращенцев и все такое. Мне такие разговоры, честно скажу, не особенно нравятца, потому што все эти ребята, про которых он говорит, — они психи, самые натуральные психи. Я сваливаю в туалет и думаю о деньгах, которые лежат у меня в кармане, с такими деньгами я бы запросто мог снять себе девку, и почему-то покупаю в автомате гондоны и сую их в карман. Я прямо чувствую колеса, как они жгут карман. Ладно, недолго им там лежать. Скоро я их заглочу.
Когда я возвращаюсь обратно, оказываетца, что Чиззи думал о том же, о чем и я, и я из-за этого начинаю дергатца.
— Надо бы поебатца, бля, — говорит он. Потом объясняет: — Сейчас хорошее время для съема, с четырех до шести. Можно подцепить телок, которые всю ночь бухали или кайфовали и теперь ни хера не понимают, где они и что, бля. И тут, нах, появляется Чиззи.
Ну да, даже ходить далеко не приходитца. У бара сидит какая-то баба с рыжими волосами. Ее белые леггинсы растянулись, как будто бы вся элатичность из них вдруг куда-то пропала, а внутрь засунули размоченное дерьмо. Она удолбана в ноль, друг, удолбана так, что даже рядом стоять не хочетца, но Чиззи уже нацелился на нее. Он покупает ей выпивку, что-то ей говорит, и она садитца за наш столик.
— Как дела, приятель? — спрашивает она у меня. — Я Касс, — говорит она. Ебаный в рот, эта баба, похоже, еще и сексуально озабоченная, даром что уродина, каких поискать. Она громко смеетца, все время ко мне наклоняетца, кладет руку мне на яйца, а потом хватает меня за бедро. Ее большое красное лицо, обрюзгшее и блестящее от выпивки, оказываетца рядом с моим лицом, а зубы у нее желтые и гнилые. Ну да, у меня с зубами тоже все херово, и морда у меня наверняка такая же бухая, как и у нее. Единственное што, она у меня не красная, потому што, когда я нажираюсь, у меня кровь от лица отливает, и я бледнею, сижу весь белый. Она явно пришла сюда, штобы кого-нибудь закадрить, потому што накрасилась, как на парад, тушь, помада и все такое, и она спрашивает, какие у нас знаки Зодиака и всякую чушь, которую бабы несут в таких случаях.