Порочная месть
Шрифт:
Я вспоминаю свои дни рождения пятилетней давности и понимаю, что он не кривит душой. Каждый год на празднование моего дня рождения он неизменно дарил мне сертификат в отдел косметики.
— Она не равнодушна к тебе.
– говорю тихо.
– Алекса.
Кейн поднимет брови в вопросительном “И что?”, из чего я делаю вывод, что чувства Алексы для него не секрет.
— Я бы хотела, чтобы человек, который мне не безразличен подарил мне что-нибудь более душевное, чем конверт в безликим сертификатом.
— Это был дорогой сертификат в дорогой бутик.
– парирует Кейн, словно действительно считает, что сумма, потраченная на подарок, оправдывает отсутствие вложенной в него души .
— Я бы предпочла брошь, купленную на блошином рынке, при условии, что человек, который мне дорог, выбрал ее сам. Так я бы знала, что он думал обо мне в тот момент.
Кейн никак не реагирует на мои слова, и, сделав глоток шампанского, ставит почти полный фужер на столик и увлекает меня к стеклянному ограждению крыши.
— Так ты и правда хотел показать мне Джерси?
– позволяю приправить свой голос долей кокетства, ободренная выпитым шампанским и лояльностью Кейна.
— Нет. Не в моих правилах оставлять спутницу одну, и я не хотел знакомиться с друзьями Алексы. Мы идём смотреть не на Джерси, а к Кейду Эвансу, с которым я собираюсь подписать контракт.
глава 17
Остаток вечера больше напоминает бизнес-форум: Кейн подолгу разговаривает с присутствующими мужчинами о делах, и хотя я не улавливаю смысл и половины сказанного, отходить от него не хочу: слишком комфортно я ощущаю себя в роли заявленной спутницы.
— Мы закончили.
– сообщает Кейн, когда очередной разговор подходит у концу.
– Пойдем попрощаемся с Алексой.
— Мы уезжаем?
— Уходим. Мы остаёмся ночевать в этом отеле.
Вихрь вопросов мгновенно разносится в голове: останутся ли в отеле остальные гости, будет ли у нас с Кейном общий номер, и если будет, то разделим ли мы кровать.
— Алекса, нам пора.
– Кейн трогает именинницу за плечо, отвлекая от разговора с симпатичной шатенкой в коньячном платье.
– Ещё раз с днём рождения.
— Так быстро, - с плохо скрываемым разочарованием произносит она, коротко сжимая запястье Кейна.
– Где ты остановился?
— У нас с Эрикой люкс на последнем этаже.
Должно быть, мы с Алексой в этот момент испытываем прямо противоположные эмоции: мое сердце начинает радостно биться, получив желанный ответ на невысказанных вопрос, а лицо девушки, напротив, бледнеет, красноречиво демонстрируя ее отношение к сказанному.
— Ну тогда увидимся завтра?
– Алекса предпринимает попытку удержать непринужденную веселость и переводит взгляд с Кейна на меня.
— Безусловно. Попрощайся за меня с отцом - не хочу прерывать его горячий монолог от том, почему он считает Трампа мудаком.
– с этими словами Кейн сжимает мою талию и разворачивает нас к выходу.
Номер, в который привозит нас прозрачная кабина лифта, по-настоящему огромный: в нем две спальни, что говорит о том, что Кейн остаётся верным себе и не собирается принимать меня в свою постель, и есть небольшой кабинет с увесистым письменным столом и креслом.
Он сразу же скрывается в одной из спален, на ходу стягивая пиджак, из чего я делаю вывод, что мне нужно занять свободную и, скинув надоевшие за вечер каблуки, заношу их в комнату. Начинаю расстёгивать никак не поддающуюся молнию на спине и замираю, услышав позади себя твердые шаги.
Как и в случае с кольцом, руки Кейна молча дёргает молнию вниз до самой поясницы, освобождая меня от плотных пут платья, и когда оно с тихим звуком приземляется на пол, разворачивают меня лицом и толкают на кровать, за секунду покрывая тело адреналиновой дрожью.
Кейн стягивает с меня белье, не деликатно и нетерпеливо, и обхватив ступни рукой, отводит их мне за голову, после чего освобождает от брюк покачивающуюся эрекцию и резко входит в меня. Вбивается быстро и технично, ни на секунду не сводя взгляда, словно ему необходимо завершить миссию в максимально сжатые сроки, чтобы перейти к последующим делам.
Как только он покидает спальню, весь триумф того, что весь вечер Кейн вел себя со мной, словно я ему небезразлична, улетучивается после этого механического действа. Посидев несколько минут на кровати, позволив на несколько минут скатиться в жалость к себе и самобичевание, иду в душ и, облачившись в привезенную футболку, заменяющую мне пижаму, залезаю в кровать. Но сон совсем ко мне не идет, оставляя меня наедине с воспоминаниями сегодняшнего вечера: влюбленными глазами Алексы, десятками лиц гостей, которым Кейн меня представлял, теплом его руки на моей талии и надеждой, которая упрямо не желает покидать мою душу. Надеждой на то, что проявленные уважение и забота - больше, чем просто дань хорошим манерам, и Кейн действительно что-то ко мне испытывает, даже если сам это не осознает.
Я ворочаюсь около часа, и в конце концов решаю выйти из комнаты, чтобы выпить воды. Когда я долго не могла уснуть, мама всегда заставляла меня выпить стакан, говоря, что вода успокаивает нервы.
Оказавшись в темноте гостиной, оглядываюсь в поиске холодильника, но почти сразу забываю о нем, когда замечаю приоткрытую дверь в тот самый кабинет и Кейна, сидящего за ноутбуком. Работает? Так поздно? На часах ведь глубоко за полночь.
Дав себе секунду на раздумья, оттягиваю футболку ниже, чтобы максимально прикрыть бедра и решительно шагаю к широкой полоске пробивающегося света.
— Я думала, ты достаточно поработал над сегодняшнем мероприятии.
– переступаю порог кабинета и, поймав на себе недовольный взгляд из-под приподнятых бровей, поясняю: - Подписать контракт на дне рождении, чем не работа?
— Значит, мне необходимо ещё поработать. — строго говорит Кейн. — Иди спать.
Несмотря на суровость тона, он совсем не выглядит грозным - скорее озабоченным и уставшим, и я повинуясь упрямому желанию не оставаться одной и не оставлять его, направляюсь к столу. Стараюсь ступать бесшумно, чтобы не выступать раздражителем тишины, обхожу кресло и встаю у Кейна за спиной. Он продолжает сидеть неподвижно, продолжая изучать содержимое экрана, словно не замечает меня, поэтому немного осмелев, я кладу на его плечо одну ладонь, чтобы проверить реакцию на свою самовольность. Реакции не следует, как впрочем и возражений, поэтому я осторожно опускаю вторую. Мышцы под моими пальцами обжигают даже через рубашку и тверды настолько, что, кажется, не смягчатся, даже если надавить на них с силой.