Порочная преданность
Шрифт:
Для мужчины, чья сексуальная жизнь была практически мертва в течение нескольких лет до встречи с Беллой, она вновь активизировала эту потребность таким образом, что ее едва можно контролировать, и это очень неудобно.
— Я могу пересесть на старую — говорит Альдо, опираясь на перила. — Так что ты сможешь обучить ее на автомате. Я отвезу детей обратно, когда они закончат.
Любой здравый смысл подсказывает мне, что оставаться с Беллой наедине — плохая идея, если у нас есть намерение придерживаться того, что мы подтвердили в библиотеке. Остаться с ней наедине в машине, в обширном поместье, где легко найти место, где нас никто не сможет поймать, —
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Мы закончим через несколько минут.
Через полчаса пони были распряжены и возвращены в сарай, а Альдо с детьми отправился обратно в особняк на старой машине, оставив нас с Беллой наедине.
— Готова? — Спрашиваю я, бросая ей ключи, и она кивает. На ее лице мелькает нервозность, но она открывает водительскую дверь нового «Лэнд Ровера» и забирается внутрь. — По ощущениям он будет немного отличаться от того, которому я учил тебя дома — говорю я ей, пока она заводит двигатель. — Эта машина больше, и она предназначена для более пересеченной местности, поэтому она будет управляться немного по-другому. Но у тебя все получится.
— Я с трудом заставила другую машину ехать — говорит она, нервно смеясь, и слова немного дрожат. — Но я хочу попробовать.
— Это главное. — Я пересаживаюсь на пассажирское сиденье и пристегиваю ремень безопасности. — Не стоит торопиться.
Я знаю, что Белла хочет именно независимости. Ощущения, что ей не нужно больше ни от кого зависеть. И в этом есть что-то от спешки. С каждым днем, когда над ней нависает угроза возмездия Игоря, ей нужны вещи, которые позволят ей почувствовать, что она может контролировать какую-то часть своей жизни.
У меня такое чувство, что именно так мы и оказались в библиотеке. С теми угрозами, которые нависли над ней со стороны Игоря, она мало что хотела бы контролировать больше, чем свое тело. Она сама выбирает, кому отдать его.
Я хочу быть тем, кому она его отдаст. Все мое тело напрягается при этой мысли, член мгновенно прижимается к ширинке джинсов, а я пытаюсь сосредоточиться на том, что Белла ведет машину, а не на настойчивой потребности, которая пульсирует во мне каждый раз, когда она оказывается рядом. В теплом салоне машины я чувствую запах ее шампуня и мыла, сладкий аромат ее кожи, и мне хочется зарыться лицом в ее волосы, в уголок ее шеи, в ее грудь, вдыхая ее. Я хочу, чтобы моя постель пахла ею, сладко и ароматно, и в одно мгновение моя эрекция превратилась из досадной в почти болезненную.
Машина дергается, вырывая меня из фантазий, и я слышу, как Белла ругается под нос. Почему-то меня это тоже чертовски заводит, потому что я не помню, чтобы слышал, чтобы она ругалась вне спальни или, когда мы наедине. Думаю, она осторожничает, чтобы случайно не выругаться при детях.
Она испускает долгий вздох, прижимая руки к рулю. Я вижу небольшую линию между ее бровями, которая говорит мне о том, что она расстроена.
— Нужно время, чтобы научиться, — мягко говорю я ей. — Мы будем хромать на этой машине всю обратную дорогу, если это потребуется, пока ты не привыкнешь. Здесь это сложнее, чем на парковке или на заброшенной дороге.
Белла кивает, ее губы сжимаются в сосредоточенную линию. На этот раз ей удается проехать немного дальше, прежде чем она случайно нажимает на газ слишком сильно, а затем реагирует, хлопнув ногой по тормозу.
Я уверен, что к тому времени, как мы вернемся в дом, у меня уже будут зачатки хлыстовой болезни. Мне бы не помешал хороший массаж от тряски в плечах и спине, но с каждой попыткой она проезжает чуть дальше, прежде чем что-то случается. Она проезжает без происшествий около пятидесяти ярдов, а затем резко останавливает машину возле дома и глушит двигатель.
Она смотрит на меня, ее щеки раскраснелись.
— Лучше, да?
Я киваю.
— Лучше. Ты уже начинаешь понимать, что к чему.
Она смеется, и этот звук согревает меня изнутри. Мне хочется протянуть руку и притянуть ее к себе, поцеловать ее, но не просто из желания. Я чувствую к ней нечто большее, чем просто похоть. Она мне нравится. Я с нетерпением жду каждого момента, проведенного с ней. Каждого разговора. Я с нетерпением жду утра, когда она спускается к завтраку, а когда она ложится спать, мне хочется, чтобы она оказалась в моей постели. Не только потому, что все мое тело болит по ней с желанием, о котором я забыл, что оно возможно, но и потому, что я хочу, чтобы она была рядом. Ощущать ее тепло, ее запах, твердость ее тела в постели рядом с моим. Ощущать ее комфорт.
Есть название для всех этих чувств, для того, что они значат, все вместе, и это засело в моей груди, болезненным грузом за ребрами. Слово, которое я не могу произнести вслух, потому что оно изменит все наши с Беллой отношения так, как мы договорились не допускать.
Она выскальзывает из машины, и я следую за ней. На палубе за домом я вижу, что Агнес начала накрывать ужин, и вижу, как по лицу Беллы расползается ухмылка.
— Похоже, сегодня мы будем ужинать на улице, — восторженно говорит она, видя, как Агнес несет блюдо, похожее на бургеры, к длинному деревянному столу, передает мне ключи и торопливо поднимается на палубу.
Это идеальная ночь для этого, теплая, но не слишком, небо пылает красками, легкий бриз охлаждает воздух. Снаружи пахнет цветами, нагретой солнцем травой и свежим, чистым воздухом итальянской сельской местности, и когда мы все занимаем свои места за столом, меня снова охватывает чувство, что я хочу сохранить этот момент навсегда. Остаться здесь и никогда не отпускать его.
А что, если мне не придется этого делать?
Это красивая фантазия, над которой трудно не задуматься, пока мы едим. На ужин — бургеры на мягких домашних булочках, с персиками на гриле, бурратой, песто, рукколой и бальзамическим соусом. На гарнир Агнес приготовила тонкие, хрустящие домашние луковые кольца, а также салат и трюфельный айоли для обмакивания. Вино — из поместья, сухое белое, и я наблюдаю за Беллой, пока мы едим: как она оживленно рассказывает Сесилии и Дэнни о своих уроках вождения, как самокритично ведет себя за рулем по дороге домой, как делает комплименты Агнес по поводу ужина. На десерт подают крем-брюле с ягодами сверху, и когда солнце садится и начинают появляться звезды, Белла поднимает глаза и ловит мой взгляд.
Что бы она ни увидела на моем лице, она внезапно затихает. Она постукивает чайной ложкой по десерту, откусывает маленькие кусочки, допивает вино, а затем бросает взгляд на Агнес.
— Тебе помочь прибраться? — Спрашивает она. — Я устала, и у меня немного болит голова. Думаю, все дело в пыли от сегодняшней уборки в библиотеке. Я пойду наверх, как только мы закончим.
Агнес качает головой и бросает на Беллу обеспокоенный взгляд, почти материнский. Меня это пугает, и я понимаю, что все стали заботиться о Белле так же, как я и дети, что она стала для всех нас частью этой семьи.