Порочное искушение

Джеймс М. Р.

Я тяжело сглатываю, тянусь к крану и дергаю его, включая жесткую струю холодной воды, затем тянусь вниз, брызгая на лицо, позволяя ледяному удару о кожу вырвать меня из вращающейся двери собственных мыслей и ужасных воспоминаний. Я вытираю щеки, смывая пятна от слез, и брызгаю холодной водой на глаза, надеясь, что это поможет справиться с их покраснением и опуханием. Мой нос тоже покраснел, и я ничего не могу с этим поделать, кроме как попытаться замазать его косметикой. Но я иду к Кларе, и ей все равно, как я выгляжу.

Я наношу на лицо увлажняющий крем, мажу под глаза кремом с кофеином в последней попытке избавиться

от мешков под глазами и возвращаюсь к комоду, чтобы порыться в нем, сменяя свои свободные синие джинсы на пару более симпатичных черных и нахожу в одном из ящиков мягкую зеленую рубашку с длинными рукавами, которую и надеваю. Она слишком велика, особенно после того, как я похудела, но меня это устраивает. Мне кажется, что в ней легче утонуть, потерять форму своего тела в складках ткани.

Проведя щеткой по волосам, я оставляю их распущенными и перебираю украшения, лежащие на комоде. Я ношу не так уж много, у меня много изысканных украшений, доставшихся мне в наследство от матери, но я редко, если вообще когда-либо, надеваю их. В редких случаях, когда отец берет меня на какое-нибудь мероприятие, я выбираю одно или два украшения. В день свадьбы я надела ее сапфиры и жемчуг.

Лучше бы я этого не делала. Теперь я не могу на них смотреть.

Я достаю шпильки с опалом, которые отец подарил мне на шестнадцатилетие, и вдеваю их в уши, а также браслет-манжету из розового золота и кольцо из розового золота с витыми листьями и виноградной лозой, которые надеваю на правую руку. Я предпочитаю сдержанные украшения, нежные и милые. Сколько себя помню, я ношу одни и те же украшения каждый раз, когда выхожу из дома, и мне никогда не хотелось пополнять свою коллекцию. Я бы предпочла купить новые вещи для фотосъемки, книги или потратить деньги на интересную поездку.

Схватив телефон, я пишу водителю, чтобы он встретил меня у входа, а также Жаку, моему телохранителю. У нас нет большой охраны, как и нет большого штата сотрудников для управления этим домом, но мой отец всегда держал одного телохранителя, чтобы тот следовал за мной, если я покину территорию дома. Что касается водителя, то я думаю, что он ограничивает мою свободу и является признаком статуса. У меня гораздо больше свободы, чем у дочерей в мафиозных семьях более высокого ранга, но позволить мне иметь водительские права и собственную машину, наверное, было бы слишком большим шагом в глазах моего отца.

Дерик, водитель, ждет у машины, когда я выхожу на улицу. Это не что-то особенно шикарное — черный внедорожник с сильно тонированными стеклами, но достаточно милый. Он открывает передо мной дверь, чтобы я могла проскользнуть внутрь, и я вижу, что Жак уже сидит спереди, на пассажирском сиденье. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, когда я опускаюсь на кожаные сиденья позади него и нащупываю ремень безопасности.

— Куда мы едем, Белла?

У моего отца случился бы аневризм, если бы он услышал, что кто-то из персонала называет меня по имени. Но я терпеть не могу, когда меня постоянно называют мисс Д'Амелио, поэтому я годами упрашивала Жака перестать называть меня так, пока он наконец не согласился.

— Ботанический сад. — Я показываю фотоаппарат. — Просто чтобы подышать свежим воздухом и сделать несколько снимков.

Он кивает и снова направляется вперед, не говоря больше ни слова. Дерик садится в машину и заводит ее, включив кондиционер. Он начал делать это, когда я только начала выходить на улицу после возвращения домой, когда он во второй раз увидел меня в толстовке в начале лета. Он не спрашивал, почему, просто сделал машину холоднее, и все.

Я оценила это больше, чем когда-либо могла бы ему сказать.

Я откидываюсь на спинку сиденья, когда мы выезжаем с подъездной дорожки. Ехать до города совсем немного, и я закрываю глаза, чувствуя, как чувство паники отступает с каждой милей, отделяющей нас от дома моей семьи. Это было правильное решение, думаю я, чувствуя, как успокаиваюсь. Мне просто нужно немного времени, и увидеться с Кларой. Обе эти вещи помогут.

Клара ждет меня возле сада, когда мы приезжаем. Дерик остается в машине, а Жак следует за мной на расстоянии, достаточно близком, чтобы убедиться, что я в безопасности, но достаточно далеком, чтобы дать мне хоть какое-то подобие уединения. Клара машет рукой, когда видит меня, и я машу в ответ.

Она оглядывает меня с ног до головы, когда я подхожу ближе, и я вздрагиваю. На Кларе джинсовые шорты и топ в красную морскую полоску, ее светлые волосы собраны в высокий хвост, а в мочках болтаются сверкающие серьги-обручи.

— Привет, Бел, — говорит она, как только я оказываюсь в пределах слышимости, закрывает пространство между нами и обнимает меня. — Разве тебе не жарко в этом? — Она снова смотрит на мою рубашку с длинными рукавами, и я понимаю, о чем она думает. Это не мой обычный гардероб, и сейчас на улице достаточно жарко, чтобы это было странно.

Я пожимаю плечами, стараясь сделать вид, что это пустяк.

— В последнее время я часто простываю. Я ходила к врачу, и это всего лишь проблемы со здоровьем. Не о чем беспокоиться.

— О, например, низкий уровень железа? — Клара приподнимает бровь, и я чувствую легкое чувство вины за белую ложь. Но я не могу говорить с ней о реальных причинах всего этого. Поэтому я просто киваю, шагая за ней, пока мы идем в ботанический сад.

— Что-то вроде этого.

Клара знает, что я была помолвлена, что это был брак по расчету и что из этого ничего не вышло. Это все. Мое исчезновение на месяц и невозможность видеться с ней объяснили тем, что я переживаю разрыв брака в день свадьбы, еще до того, как я успела сказать да. Прежде чем священник перешел к вопросу о том, есть ли у кого-нибудь причины, по которым эти мужчина и женщина не должны сочетаться браком.

Возражения были. Жестокие. Я дрожу, несмотря на влажное тепло оранжереи, в которую мы входим, думая об этом.

Это очень деликатная вещь — иметь лучшую подругу, которая не имеет ничего общего с мафией. Клара знает, кто мой отец и чем он занимается, но я ограждаю ее от большей части этого. И даже если бы она знала правду о том, за кого я должна была выйти замуж, и что это означало, я не могла бы рассказать ей о том, что произошло потом.

Я даже не могла поговорить об этом со своим психотерапевтом. Я вообще не могла говорить об этом вслух, выразить словами то, что со мной произошло. Я не могу сказать об этом, поэтому все это застревает в моей голове и мучает меня. Все, что я могу сделать, это найти способы заставить себя чувствовать себя в безопасности. Например, прикрываться, даже когда на улице жарко.