Порочное обещание
Шрифт:
Это должно приводить меня в ужас. Все в этом мужчине должно приводить, но чувство в животе, когда я вспоминаю его руки по обе стороны от моего стула и его рот, нависающий над моим, не имеет ничего общего со страхом.
— Когда дело доходит до моего мира, София, — говорит он ледяным голосом, — ты всего лишь ребенок. Не совершай ошибку, думая, что мы одинаковые. Мы не такие.
И затем, прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, он разворачивается на каблуках и выходит из комнаты.
* * *
Я возвращаюсь в свою комнату, прежде чем вспоминаю о заказанном ужине. Вероятно, он все еще на обеденном столе, остывает с каждой минутой, но я не могу заставить себя вернуться, особенно учитывая вероятность того, что я могу столкнуться с Лукой. Несмотря на то, что спальня мне незнакома, я хотела бы просто спрятаться здесь до свадьбы. О чем я думала, пытаясь узнать его получше, как будто он кто угодно, а не бессердечный преступник, который берет то, что хочет, и ничего не дает взамен? Я подумала, что, если бы я могла извлечь из него хоть какую-то человечность, получить некоторое представление о том, кто он такой, возможно, мы смогли бы прийти к какому-то взаимопониманию. Но вместо этого я просто снова почувствовала себя подавленной, маленькой и беспомощной перед лицом его богатства, власти и необузданной мужественности.
Но я не беспомощна. Если мне придется устраивать шоу каждый раз, когда я должна появляться на публике под руку со своим мужем, если мне придется давать расплывчатые ответы, чтобы скрыть, как мало я на самом деле знаю о нем, прекрасно. Как только я поселюсь в своей собственной квартире, я смогу сделать все возможное, чтобы забыть о нем, как он и сказал. Мы можем забыть друг о друге. Нелепая ревность, которую я испытываю, то, как мои колени подкашиваются, а кровь разогревается каждый раз, когда он рядом со мной…все это исчезнет.
Я просто не смогу притворяться, что во мне есть что-то особенное, что то, как он, кажется, сосредотачивается на попытке соблазнить меня каждый раз, когда мы рядом друг с другом, отличается от того, что он делает с каждой другой женщиной. Разница в том, что меня это не обманет.
Стук в дверь вырывает меня из моих мыслей, и я застываю в нерешительности. Если это Лука, последнее, чего я хочу, это снова с ним разговаривать. Но все, что я слышу, это металлический звон, а затем звук удаляющихся шагов по коридору. После минутного спора с самой собой я встаю, подхожу к двери и осторожно открываю ее. К моему удивлению, я вижу снаружи на полу накрытый серебряный поднос, похожий на тот, что в отеле оставляют для обслуживания номеров, и снаружи никто не ждет.
Я быстро беру его и снова закрываю дверь. Когда я ставлю его на кровать и снимаю покрывало, я вижу свою порцию заказанного блюда: баранью отбивную и картофель с чесноком на белом фарфоровом блюде с гравировкой, салат в хрустальной миске и миниатюрный серебряный кувшинчик, наполненный винегретом.
Мгновение я просто смотрю на это. Лука принес это для меня? Мысль о том, что Лука пошел в столовую, разделил мою порцию ужина и подал его таким смехотворно элегантным, хотя и совершенно по его, способом, кажется совершенно неуместной. Должно быть, это был кто-то из персонала, который у него почти наверняка есть, вот только я не видела на самом деле “семнадцати сотрудников”. Ни экономки, ни повара, ни горничной. Вероятно, они просто очень хорошо умеют оставаться вне поля зрения. Невозможно, чтобы Лука сделал это ради меня. Это не вяжется ни с чем, что я видела от него. Это означало бы, что он действительно заботится, что у него есть сердце, а он уже приложил немало усилий, чтобы показать мне, что это неправда.
Когда я принимаюсь за еду, мой аппетит полностью пропал, я не могу не задаться вопросом, есть ли другая сторона у этого мужчины, за которого я собираюсь выйти замуж, которого я едва ли даже знаю.
СОФИЯ
На следующее утро я просыпаюсь, переполненная печалью, моя грудь ноет, и я на грани слез. Мне снилось, что я вернулась в свою старую квартиру, сидела в гостиной с Анастасией и смотрела дрянное реалити-ШОУ, пока мы пили вино и ели попкорн. Вместо этого, когда я открываю глаза, я нахожусь в этой новой, незнакомой кровати, в этой огромной и безличной комнате, и я так сильно заскучала по своему старому дому и прежней жизни, что все, что я хочу сделать, это свернуться калачиком и заплакать. Вместо этого я решительно встаю и подхожу к комоду, чтобы достать пару джинсов и один из легких топов без рукавов, которые я выбрала. Надевая туфли на плоской подошве из мягкой, как масло, кожи, я бросаю взгляд на ряд бархатных коробочек на прикроватной тумбочке, в каждой из которых лежат мои новые украшения.
Должна ли я надеть серьги с бриллиантами, чтобы спуститься к завтраку? Все в этой жизни, которой живет Лука, мне так незнакомо. Я подхожу к окну и раздвигаю занавески те, что в гостевой комнате, обычные шторы на окне более нормального размера, хотя и все еще большом, и поднимаю левую руку к свету. Огромный бриллиант сверкает на солнце, и я хмурюсь, понимая, что не подумала снять его прошлой ночью, перед тем как лечь спать.
Я не хочу рассматривать его слишком пристально. Я говорю себе, что это была просто оплошность, что я была слишком смущена появлением ужина в моей комнате, чтобы думать об этом, или что я не хотела оступиться и забыть надеть его обратно сегодня утром. Все, что угодно, кроме возможности того, что я, возможно, уже начинаю привыкать к его весу на моей руке, что мне, возможно, действительно нравится его носить, и я могла бы подумать, что это прекрасно.
Отворачиваясь от окна, я беру пару серебряных обручей, которые выбрала вчера, и собираю волосы в пучок на макушке. Я не сомневаюсь, что стилист, о котором упоминал Лука, вероятно, появится сегодня, так что нет смысла пытаться делать с этим что-то еще. Я спускаюсь по лестнице, стараясь не думать о том, как всего две ночи назад я пыталась вырваться на свободу по этим ступенькам, как это закончилось тем, что Лука прижал меня к своей входной двери, заставляя меня чувствовать то, чего я никогда не чувствовала за всю свою жизнь. Если бы это был фильм, я точно знаю, чем бы это закончилось. Это закончилось бы тем, что это глупо короткое платье задралось бы вокруг моих бедер, и Лука потребовал бы свой приз как первый мужчина, который когда-либо был внутри меня, в то время как я задыхалась, стонала и умоляла о большем, полностью отдаваясь ему. Но это не фильм. Это не какая-либо история, это моя жизнь. Жизнь, которая была, без моего ведома, обещана и обменена много лет назад. И если я уступлю Луке, я потеряю последнее, над чем у меня есть власть.
Это правда, что ночь с ним была бы чем-то за пределами всего, о чем я когда-либо мечтала, что это было бы совсем не так, как я всегда ожидала, что мой первый раз будет неуклюжим, возможно, немного болезненным и почти наверняка не соответствующим шумихе. Даже Ана, как только выяснила, что я никогда ни с кем не спала, предупредила меня, чтобы я не ожидала слишком многого от первого раза. — Позже становится лучше, — были ее точные слова, если я правильно помню. Но с Лукой это не было бы неуклюжим. Возможно, это даже не было бы болезненным. И это определенно превзошло бы все, о чем я слышала, относительно первого раза или, возможно, любого другого. Это также было бы только один раз. Без любви. Страсть без содержания. Удовольствие без всякого смысла.
Если бы у меня раньше было много случайного секса, если бы я не была такой наивной и невинной, когда дело доходило до того, что происходило между двумя людьми в спальне, возможно, я смогла бы насладиться тем, что Лука мог мне предложить, а затем списать это на опыт. Взяла бы у него столько же, сколько он взял бы у меня, а затем отключилась. Но это не так, и теперь этого никогда не будет. Лука взял бы у меня что-то, чего он не может дать мне равноценно эквиваленту взамен. Удовольствия недостаточно, чтобы компенсировать то, что я подпустила его так близко ко мне, позволила ему взять то, что, даже если раньше в этом не было никакого глубокого значения для меня, внезапно кажется последней моей вещью, которой мне позволено обладать.