Порочные круги постсоветской России т.1

Кара-Мурза Сергей Георгиевич

Особенное значение воспитание ответственности имеет ввиду отсутствия в политической практике и культуре соответствующих норм, сложившихся бы в течение определенного периода времени. В результате, воспитание ответственности через интериоризацию соответствующего императива в процессе политической деятельности, через «впитывание» господствующих политических норм и ценностей, политической культуры становится невозможным. Скорее речь идет о «безоветственности» как устоявшейся практике российской политической действительности.

Важность реализации политической ответственности для устойчивого существования государственной власти безусловна. Однако неизбежно возникает вопрос о возможных «ограничителях» политической ответственности. Является ли политическая ответственность во всех условиях неизменным благом? Нам кажется, что принцип политической ответственности не безграничен и (как и все принципы) может вступать в конфликт с другим принципом — устойчивости власти. Нельзя забывать, что реализация политической ответственности не является сама

по себе самоцелью ее существования. Она лишь призвана обеспечивать максимально продуктивную деятельности всех участников политических отношений, в особенности находящихся во власти политических деятелей. Даже уголовная ответственность имеет свои ограничители в современном обществе, мигрируя от возмездия и принципа «талиона» к гибкому инструменту управления обществом. Выработка определенных критериев, позволяющих рассматривать безответственность политического деятеля в качестве дозволенной при соответствующих обстоятельствах, также должно стать предметом научного исследования.

Другим сложным вопросом политической ответственности является вопрос о человеке (гражданине) как субъекте ответственности. Развитие представлений о народном суверенитете как источнике власти также обусловило возникновение вопроса — «несет ли сам народ и каждый конкретный индивид политическую ответственность, ответственность за свой политический выбор?» Карл Ясперс в своем труде «Вопрос вины. Политическая ответственность Германии» вел речь о политической ответственности народа за деятельность своего государства. Мысль его заключалась в том, что политическая вина каждого состоит в действиях своих государственных (политических) деятелей и гражданстве государства, вследствие чего каждый несет ответственность за последствия действий государства (значит, своих государственных деятелей), чьей власти он подчинен и благодаря чьему порядку существует. Каждый человек несет ответственность за «управление им» [44]. Иными словами, К. Ясперс приходит к выводу о всеобъемлющей политической ответственности каждого, даже в реальности (фактически) не участвующего в политических отношениях. Ему вторит М. Вебер: «Ты должен насильственно противостоять злу, иначе за то, что зло возьмет верх, ответственен ты» [2, с. 696]. Ю. Нисневич в ходе одного из семинаров, проводимых Центром проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, отметил, что политическая ответственность гражданина должна базироваться на ясном осознании определяющей роли политики в его каждодневной жизни. В ходе выборов политически ответственный избиратель должен осмысленно принимать решение о своем участии или неучастии (как форме протеста) в тех или иных выборах, а также о том, за какую партию и кандидата он отдаст свой голос [26, с. 83].

Разумеется, вести речь о политической ответственности гражданина за свой выбор в полном смысле используемого нами понятия невозможно. Право избирать, выражающееся в праве самостоятельного и свободного выбора одной из нескольких кандидатур, является субъективным правом гражданина. Введение ответственности за «несознательное» голосование абсолютно разрушает всю конструкцию избирательных прав. Однако политическая ответственность гражданина может выражаться в закреплении обязанности участия в голосовании. Так, в Конституции Итальянской Республики (ст. 48) говорится: «Голосование — личное и равное, свободное и тайное. Осуществление его считается гражданским долгом». В развитие этой конституционной формулы избирательный закон устанавливает: «Участие в голосовании — обязанность, от которой никто не может уклониться, не нарушая своего долга по отношению к Стране». Ряд стран предусматривают различные меры ответственности при уклонении от обязанности участия в голосовании. В качестве наказания возможно общественное порицание, объявление порицания с вызовом в суд, лишение судом на определенный срок избирательных прав, наложение штрафа за неявку, отказ в приеме на государственную службу [23, с. 242]. Вышеуказанные санкции, воплощенные в нормативных актах, можно вполне считать политической и юридической ответственностью граждан.

Другим интереснейшим вопросом является ответственность политической оппозиции. В отличие от политических партий, имеющих институциональную структуру, действующих на специальной юридической основе, являясь формализованным игроком политической жизни, оппозиция такими качествами может не обладать. Примером может служить сегодняшнее оппозиционное движение в России (скажем, Координационный совет оппозиции), сознательно устраняющееся от вхождения в имеющееся формализованное политическое поле. Оппозиция имеет своих лидеров, старается согласовать общую политическую программу, организует проведение массовых общественных мероприятий в целях давления на власть и, исходя из заявлений их лидеров, выражает свою готовность даже заменить действующее политическое руководство страны. Разумеется, вхождение во власть автоматически сделает соответствующих лиц политически ответственными (прежде всего в смысле ретроспективной ответственности за свою деятельность). Однако вопрос состоит в том, является ли оппозиция сама по себе (если она не институционализирована в форме политической партии) субъектом политической ответственности, ведь спекулятивная формальная оппозиция своими действиями может нанести не меньший вред, нежели спекулятивная элита [14, с. 127-128].

Выше в качестве одного из возможных «масштабов» политической ответственности определялись неформальные

нормы, к числу которых относятся и моральные нормы. Как известно, последние предполагают наличие определенного исторически сложившегося неписанного правила поведения, являющегося тем не менее обязательным для каждого в рамках соответствующего общества. Таким образом, моральные нормы как определенный масштаб ответственности для политического деятеля возможны в случае общественного консенсуса относительно их содержания. Однако в настоящее время в России, в самом ее народе, а значит и культуре, произошел раскол, проходящий по самому ядру ценностей и разделяющий людей по их отношению к проблемам бытия, к главным проблемам. Иными словами, в России возникли две разные системы нравственных ценностей, каждая из которых обретает свое знамя и свой язык [10]. Политики являются неотъемлемой частью своего общества, принадлежа к одному или другому «ценностному лагерю». Их поведение и его оценка также предопределяются различным нравственным выбором. Одно и то же действие политического деятеля получает совершенно различную трактовку со стороны общества, к тому же она может быть единой для большинства граждан и не совпадать с трактовкой самого политика, отказывающегося, к примеру, следовать требованиям о собственной отставке. Во многом, именно вышеуказанная особенность предопределяет отличительную черту российского политического процесса — в России отсутствует консенсус в отношении узаконенных целей и средств политического действия [45, с. 359]. Вышеуказанные обстоятельства существенно осложняют возможность разработки каких-либо кодексов норм для политиков (см. след. раздел).

С другой стороны, формальный подход, предполагающий универсальность действующих в обществе формальных норм и ассоциирующий их исключительно с закрепленными в изданных государством нормативных правовых актах положениями, также не должен вводить в заблуждение. Существующий социологический подход к трактовке социальных (правовых) норм отличается от формально-юридического, допуская возможность существования различных правовых (нормативных) систем в рамках одного общества. Поскольку индивид в обществе принадлежит к нескольким различным подгруппам, он является субъектом различных правовых систем всех тех групп, к членам которых относится. Право в обществе различается от одной группы к другой, результатом чего становится перекрещивание прав различных типов и уровней, которыми может обладать один субъект в силу своего места в социальной стратификации. В результате индивид может находиться под управлением нескольких правовых систем, различающихся до противоположности [22]. Важным следствием вышеуказанного подхода является осознанное понимание того, что юридические нормы могут уступать в своей значимости для определенного субъекта в сравнении с иными нормами поведения, выработанными для него как члена какой-либо социальной группы. К примеру, для депутата представительного органа значимыми в поведении являются как юридические (формальные) нормы, так и корпоративные нормы, определяемые принадлежностью к политической партии, определенной политической группе (политической элите), а также принадлежностью к представительному органу как самостоятельному институту. Сложившаяся политическая система определяет свою иерархию соответствующих нормативов, а соблюдение главной, «первичной» нормы (находящейся, как правило, в сокрытой сфере) является условием сохранения своего политического статуса тем или иными субъектом.

Как и среди социальных норм, между инстанциями ответственности также может существовать определенная конкуренция в «праве призывать к ответственности» соответствующего субъекта. Вышесказанное также имеет принципиальное значение для анализа политической ответственности. Поскольку социологический подход предполагает возможность множественности конкурирующих нормативных систем, а согласно теории социальной ответственности каждая инстанция вправе требовать от субъекта ответственности соблюдения выработанных ею правил поведения, ситуация становится менее однозначной. Общество как «выгодоприобретатель» института политической ответственности становится в один ряд с другими инстанциями, среди которых — президент, политическая партия или политический «клан». С «социологических» позиций подобная «скрытая» ответственность также может претендовать на характер политической.

Вышеуказанные особенности «пересекаются» с другой особенностью российской политической системы — неструктурированность и высокая степень совмещения и взаимозаменяемости политических ролей. Отсутствие дифференциации и специализации политических ролей и функций у субъектов и носителей власти обусловлено российской политической традицией, заключающейся в концентрации власти, господства в одном центре [45, с. 359-360]. Тенденция концентрации власти ведет к тому, что на политическом уровне существует лишь единственная «инстанция» ответственности, устанавливающая свой «скрытый» масштаб оценки поведения и призванный следить за его выполнением представителями всех ветвей власти.

В России глава государства на протяжении длительного времени ассоциировался с порядком и благополучием в государстве, негативное отношение перемещалось на его окружение («Царь хороший — бояре плохие»), «вводящее в заблуждение» монарха или президента. Это является существенным отличием в сравнении с зарубежной практикой, поскольку выводит главу государства фактически во «вненормативное» пространство и позволяет ему конкурировать с представительным органом (в особенности с учетом выборности президента на непосредственных выборах).