Портартурцы
Шрифт:
— А я думаю, что эскадра не сможет преодолеть всех препятствий при переходе во Владивосток. Ей лучше, базируясь на крепости, действовать на пути сообщения высадившейся японской армии, — сказал полковник Рейс.
Генерал Белый совершенно не был согласен с мнением, что флот, соединившись с владивостокскими крейсерами, помог бы главной Маньчжурской армии и перетянул бы успех кампании в нашу сторону, хотя бы ценою Порт-Артура. По его мнению, флот должен стоять рука об руку с сухопутными войсками в защите Порт-Артура.
— Но сколько же продержится Порт-Артур? — спросил Витгефт.
— Максимум до октября, — крикнул Фок.
К нему присоединились все, кроме Смирнова.
— Мне совершенно ясно, что находиться в так называемом западном бассейне флоту нечего, — сказал фон Эссен. — Мы должны как можно скорее выйти для решительного боя. Я не могу уверять, что суда вполне здоровы. Генерал Белый нам нового ничего не сказал. Его мнение слишком оскорбительно для личного состава порт-артурской эскадры. В истории морских войн есть очень много примеров, когда та или другая эскадра выходила победительницей благодаря умелым маневрам, неожиданным выпадам и стойкости обслуживающего персонала. Вы все знаете, что покойный адмирал Макаров был скуп на хорошие оценки. Этот справедливый судья часто говорил следующее: «Сражения, которые имели наши суда с японцами, показали, что в артиллерийском деле преимущество бесспорно на нашей стороне. Наши снаряды лучшего качества, чем японские. Они имеют более правильный полет и более обеспеченный разрыв. Также, по-видимому, мы имеем большую меткость огня». Но особенно Степан Осипович хорошо отзывался о моряках: «Хладнокровие наших экипажей свидетельствуется всеми командирами, которые заметили у людей, обслуживающих орудия, скорее любознательность, чем какое-либо другое чувство. Многие высовывались снизу наверх посмотреть, как идет дело».
Командир «Севастополя» на минуту замолк и, закурив папиросу, продолжал:
— Покойный адмирал умел ценить нашего бескорыстного матроса. Каковы же японские артиллеристы —это нам всем известно из исторического обстрела «Баяна» в бою 31 марта. Целый отряд неприятельских крейсеров стрелял исключительно плохо. Крейсер «Баян», высланный на помощь «Страшному», не испугался огня шести вражеских крупных судов и, осыпаемый снарядами, все же спас пять человек. Если на японской стороне некоторый перевес в маневренности судов, то все равно они же должны подходить ближе, одерживать свой ход, чтобы их снаряды долетели до наших судов. И даже тогда мы не останемся в долгу. Принимая во внимание хладнокровие и меткость наших артиллеристов, мы несомненно получим желательные результаты.
Фон Эссен обвел взглядом собрание и встретился глазами с генералом Кондратенко.
— Мне непонятны генерал Белый и полковник Рейс, — продолжал фон Эссен, — и я вполне разделяю точку зрения генералов Стесселя и Кондратенко. Положение угрожающее именно для флота. Если ему суждено погибнуть, то он должен погибнуть с честью, то есть с большим уроном для неприятеля. Пусть японцы победят, но это должно быть пирровой победой. Только в последнем случае есть смысл в приходе Балтийской эскадры. Меня очень огорчает то, что мы слишком медлим и преступно теряем время. Мы даем возможность нашему врагу изобретать и совершенствоваться. В заключение прошу вспомнить слова Напалеона: «Упущенный момент не вернется вовеки. Время на войне ценится секундами».
6
Кондратенко ушел с совещания опечаленным:
— И к чему адмиралу все эти совещания, — взволнованно говорил он Стесселю. — Витгефту предоставлены неограниченные права. Осторожность и обсуждения необходимы, но о чем говорить, когда все ясно?!
— Придется этих адмиралов вытащить на Высокую гору, — проговорил с усмешкой Стессель. Его заплывшие глаза сузились, а подбородок отвис. — Есть же у Витгефта прекрасные капитаны, ну и советовался бы только с ними.
— Какой молодчина фон Эссен. Он один больше всех болеет за честь флота, — сказал комендант крепости Смирнов.
— Напишем господину адмиралу письмо, а то это все разговорчики. Мне не понравилась одна фраза Витгефта, — отчеканил Стессель.
— А именно? — спросил Кондратенко.
— Помните, он сказал, что крепость, вместо того чтобы быть убежищем и опорою флоту, сама требует от него защиты и активных действий в море.
— Да, это очень скользкая фраза.
— Этого так оставить нельзя.
7
Протокол за подписью временно испополняющего должность старшего флагмана и командующего эскадрой контр-адмирала Витгефта, начальника отряда броненосцев князя Ухтомского, контр-адмиралов Григоровича, Лощинского, Рейценштейна, Матусевича, командиров броненосцев «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Полтава», «Цесаревич» и крейсеров первого ранга «Паллада», «Диана», «Баян» и «Аскольд» гласил: «Собрание, обсудив положение дел с технической стороны и боевой готовности судов, пришло большинством голосов к нижеследующему заключению: флот должен выйти в море тотчас же, как он будет готов к бою; выход же немедленный, как желают господа сухопутные начальники, несмотря ни на какое положение дел на сухопутном театре военных действий, невозможен за неготовностью судов. О времени готовности флота к выходу будет сообщено начальнику укрепленного района по выяснении обстоятельств. Но во всяком случае выход не может быть сделан ранее конца этой недели (примерно между 23 и 29 мая). Выход же флота по частям недопустим в тактическом отношении и не может привести к какому-либо благоприятному результату».
Только командир броненосца «Севастополь» фон Эссен не согласился с мнением совещания и записал отдельно:
«События не ждут и терять драгоценное время не следует. Если мы будем ждать готовности всех судов, то нас забросают минами или закупорят в Артуре, и мы вовсе не выйдем.
Надо выходить теперь с теми судами, которые готовы. Остальные же тогда поторопятся присоединиться к ним по готовности».
Написав последнюю фразу, фон Эссен долго думал, но, махнув рукой, продолжал:
«Полагаю, что даже выход неполной нашей эскадры повлияет на ход событий и задержит движение японской армии».
Посылая протокол Стесселю, Витгефт очень волновался и в своей препроводительной, как бы оправдываясь за решение собрания, написал:
«Флот по изготовлении выйдет, несмотря на то, что ему придется идти в атаку на противника, стоящего на хорошей позиции.
Дорога же длиною в двенадцать верст очень узка, так как вправо и влево заложены мины».
8
Решения командиров и сухопутных генералов, обсуждавших вопросы обороны крепости, быстро становились известными нижним чинам. Узнавали об этом и японские шпионы.
Солдат и особенно матросов поражала бесплановость действий. То отдают Киньчжоу без особого сопротивления, то хлопочут и толкуют об атаке на Киньчжоу северной армией. То бегут от Киньчжоу до Волчьих гор, то опять возвращаются и начинают укреплять совершенно забытые высоты на Перевале. Растерянность командного состава начинала волновать защитников. Они знали, что все ошибки будут выправляться их горбами. Солдаты и матросы зорко приглядывались к своим командирам и старались уловить их настроение, чтобы в бою, в смертельной опасности знать, что делать и помимо распоряжений начальника.