Портартурцы
Шрифт:
3
Перед закатом солнца Подковин пошел в свою батарею. В сумерках Тихон вошел в офицерский блиндаж.
— Подковин! Цел? Даже не контужен? Э-э! Да за тебя кто-то сильно богу молится, — воскликнул капитан Мехметинский.
В блиндаже был еще поручик Михайлов. Подковин заметил, что офицеры батареи осунулись и посерели. В них не было прежней выправки, бравого самодовольства, которые бросались в глаза в мирное время. Полковник Лапэров и раньше не блистал внешностью. Пожилой, с отекшим лицом, он ходил сутулясь. Волосы у него росли только на затылке и опускались на плечи длинными космами, которые он зачесывал наперед, закрывая лысину. Во время боевых операций или в пути космы выскальзывали из-под фуражки и болтались. За это солдаты прозвали его «космач».
— Расскажи нам, что видел? — обратился к Подковину командир батареи. — Много японцев побили? Здорово лезли?
— Откос со стороны редутов весь покрыт трупами. За передовой линией утром много трупов и оружия нашли. Только в районе Мортирной собрали около полутора тысяч убитых японцев, а главная штыковая схватка произошла правее. Туда с распоряжениями я ходил ночью. Траншея была завалена убитыми. Редуты остались в руках врага, но стрелки собираются отобрать их.
— Храбрецы японские солдаты?
— Трудно сказать. Пьяные лезли. У каждого — фляга сакэ. Да еще у многих в пакетиках сушеные каштаны. Ломали, ломали мы голову и ничего не придумали. Если бы их было побольше, то вроде провианта они, а так похоже на лекарство. — Подковин вынул из кармана пакетики с каштанами. Офицеры с любопытством рассматривали их.
— Это вроде письма «божьей матери», какие носят при себе многие наши солдаты. Это амулет, — пояснил поручик Михайлов. — Близкие родственники и, в первую очередь, мать снабжают отправляющегося на войну солдата пакетиками с сухими каштанами. Перед боем солдат или офицер должен съесть содержимое одного пакетика. Это жертва богам… Вся чудодейственная сила сушеных каштанов основана на игре слов: «качи-гури» — это название сухих каштанов, а слово «качи» означает победу. Выходит: кто съест каштаны — тот должен победить.
— Всякого рода талисманы и предметы отвлекают от гнетущей мысли о смерти. Человек надеется на случай и внешне уже спокойнее идет в бой, — сказал капитан Мехметинский.
— А как вели себя наши стрелки? — спросил полковник Подковина.
— Стойко держатся, метко стреляют, а главное — в таком аду не теряют голову.
— А как офицеры?
— Многие погибли геройской смертью. Особенно отличились моряки. На втором редуте мичман Бок покрошил массу японцев. Офицеры с солдатами плечом к плечу бились, я сам видел. Чудесный командир штабс-капитан Копьев.
Подковин вспомнил о бумагах, найденных у японского офицера. Он вынул их и протянул полковнику.
— Вот эти бумаги стрелки у японского офицера в карманах нашли. Хотели их на цигарки искурить, но я уговорил отдать мне. Пообещал сообщить, что в них написано, если кто переведет. Это наверняка какое-нибудь распоряжение высшего командования. Вторая писанина на заметки или письмо похожа.
— В штабе сейчас не сразу толку с переводом добьешься, — проговорил полковник.
— Совершенно верно, господин полковник, — сказал Михайлов. — На шестидюймовой мортирной, что на второй линии обороны, находится мой приятель капитан Волков. Он хорошо знает японскую грамоту. Пошлем эти бумаги к нему с вестовым.
— Разрешите мне сходить, ваше высокоблагородие, — сказал Подковин.
— Ладно, пойдешь. Поручик, пишите письмо капитану Волкову.
4
Волков спал. Его разбудили и подали пакет. Прочитав письмо от полковника, он долго рассматривал японские письмена, не понимая спросонок, зачем они к нему попали. Наконец он вскочил и подвинул лампу ближе.
— Подковин, иди сюда! Садись и пиши, что я буду диктовать. Итак, первое будет письмо офицера к приятелю:
«Мы начинаем сознавать, что сила русских не только в их укреплениях, но и в их личной храбрости и мужестве. Вчера русский снаряд упал около группы солдат, и — двадцать шесть человек разлетелись в прах.
26 июля наш батальон, стоявший в резерве, понес такие страшные потери людьми, что нам нельзя было дальше оставаться на позиции.
Близко от нас упала бомба и разорвалась с оглушительным треском… Из десятка погибших один был убит самым ужасным образом: он был разорван надвое. У другого раздробило обе ноги; кровь лила, как вода из фонтана.
Мы захватили в плен русского солдата. Когда переводчик спросил его, где в настоящее время расположен его полк, он пробурчал: «Отстаньте, не знаю». Так он и не сказал ничего.
Главная наша батарея левого фланга потеряла много людей убитыми и ранеными, включая сюда и своего командира, голова которого была сорвана осколком снаряда. Одно тяжелое орудие совершенно выбыло из строя.
Русские беззаботны и часто под нашим огнем ползут на выручку своих раненых товарищей. Во многих случаях им удается возвращаться безнаказанно благодаря какой-нибудь хитрости. Я видел, как два солдата ползли к раненому товарищу, который спрятался от нас в канаве. Мы допустили их, рассчитывая расстрелять на обратном пути. Они же остались с раненым до сумерек, перевязали его и накормили. Все это мы заключили по оберткам бинта, оставленным в канаве, и по жестянкам из-под консервов. Перед самой темнотой на наш окоп посыпались пулеметные пули. Правда, они вреда нам не сделали, но встревожили нас и подняли пыль перед окопом. Через несколько секунд стрельба прекратилась, но и солдаты скрылись вместе с раненым…»
— Теперь посмотрим, что здесь написано, — проговорил Волков, закончив переводить первую бумагу.
«Покончив со всеми приготовлениями и обсуждениями пункта и условий предполагаемого штурма, решили назначить его на 19 августа и атаковать неприятеля всеми имеющимися под руками силами. Нашему полку велено было начать атаку Восточного Кыкуана (форты 1, 2, 3 и батарея лит. Б). Так как от этого первого генерального штурма ожидали решения судьбы крепости, то он был подготовлен с особой предусмотрительностью: все было записано и подсчитано до мельчайших деталей. Рельеф местности и расположение укреплений нанесены на карты».
— Просчитались! — капитан Волков засмеялся.— А это циркулярное распоряжение, до которых уж очень охоч и наш генерал Стессель. Записывайте дальше!
«Цель нашего отряда — разбить Порт-Артурскую крепость на две части. Для выполнения этой трудной задачи потребуются настойчивость, беззаветная отвага. Ни один солдат не должен думать о том, что он вернется назад к своим позициям живым. Если меня не станет, командование отрядом примет полковник Ватанабе, в случае смерти или тяжелого ранения Ватанабе командование примет полковник Окуно. Всякий офицер заблаговременно назначает себе преемника. Помните, дело дойдет до штыковой схватки, а атака укреплений должна завершиться рукопашным боем. Умирая, хватай врага за горло! На самый жестокий неприятельский огонь наши солдаты не должны обращать внимания. Ни одной ответной пули до тех пор, пока мы не укрепимся на захваченных позициях! Всякий остановившийся будет смят новыми колоннами атакующих! Не задерживать общего движения, не уменьшать шаг вперед на крепость, а содействовать расширению наступательного порыва… Сыны Японии! Ваше место на укрепленных позициях врага, после полного его уничтожения или бегства. Отстающих будут пристреливать и колоть! Офицерам разрешается уничтожать трусов, убивать тех, кто отстанет, кто самовольно покинет строй, кто повернет свою спину врагу».