Портартурцы
Шрифт:
Лопались ракеты, беглый мягкий свет обливал лежащую впереди местность. Снаряды рвались между Китайской стеной. Земля кипела.
Подковин побежал к телефону:
— Давайте скорее подкрепление, — закричал он в трубку. — Наши колют штыками. Рукопашный бой на Заредутной. Скорее свежих стрелков! Что? Резерв уже вышел?.. Распоряжение? Принимаю… Повторяю: не сдавать назад, держаться… обстреливать только оставленные редуты и подступы к Китайской стене.
«Не сдавать! Это каждый солдат без них знает… А укрепления — дрянь… А снаряды — по рецепту. Точно мигрень лечат, а не крепость и дорогой флот защищают. Сидят на второй линии, а вдруг телефонная связь прервется», — думал Подковин, выходя из блиндажа.
Было темно и душно от пыли и пороховых газов. Звенело в ушах от взрывов неприятельских снарядов. Не смолкало громкое «у-р-р-ра-а». По всей линии забегали огоньки, тысячи огоньков один за другим. Шел рукопашный бой. Наши стрелки пустили в ход ручные бомбы.
— Подкрепление выступило. Приказано не сдаваться, — доложил Подковин командиру батареи. — Разрешите, я пойду сообщу в окопы.
— Обязательно, — Копьев чиркнул спичку и закурил папиросу. По его щеке сочилась кровь.
Пробираясь по ходу сообщения, Подковин на каждом шагу встречал раненых.
— Идет подкрепление! — говорил телефонист солдатам. — Отряд моряков. Богатыри идут! Атака отбита. Я с Волчьей Мортирной. Японцев отогнали за Китайскую стену.
— Ох, господи! Хоть бы перестал сегодня, хоть бы вздохнуть дал.
— На рассвете еще попробует. Готовиться нужно. На рассвете свежие придут… Мне нужно в стрелковый блиндаж. Как там дальше-то? Везде наши?
— Целых японцев сейчас в наших окопах нет, а раненые могут подвернуться. Лютые! Раненых бойся. Звери! Подыхают, а норовят убить.
Перестрелка затихла. Только далеко и ниже слышались взрывы ручных бомбочек. У амбразур окопа стояли в боевой готовности стрелки.
— Кто старший?
— Там дальше наш зауряд.
— Я телефонист, — обратился Подковин к прапорщику. — Сообщаю: идет подкрепление. На рассвете ждите наступления.
— Эх, кабы на рассвете! Тогда определенно капут ему. На рассвете он не страшен, — воскликнул прапорщик.
От одного к другому покатилась радостная весть о подкреплении. Солдаты оживились. Они проверили затворы винтовок, утерли рукавами запыленные лица, подтянули голенища сапог, подправили патронташи. Обстановка, гнетущая напоминанием об опасности, о смерти, была на время забыта. Все готовились, судя по их лицам и суете, не к смерти, а к необходимому, срочному и важному делу.
Возвращаясь обратно по заполненному трупами окопу, Подковин с первого же шага наступил на живое трепещущее тело. Оно лежало под двумя совершенно недвижимыми японцами. Послышался стон. Кто он? Наш? Отвернув прикладом винтовки труп от ног раненого, Подковин увидел гетры… В зловещей тишине, в своей крови захлебывался человек, а другой его топтал… Подковин побежал дальше. В эти минуты люди в белых гетрах были для него не людьми, а лютыми зверями.
У своего блиндажа телефонист встретил роту подкрепления.
7
Звезды бледнели. Со стороны неприятеля подул ветерок. Щелкали одиночные ружейные выстрелы. После пережитого эти выстрелы и жужжание пуль казались детской забавой. Стрелки резерва разместились в окопах. Они занимали места убитых товарищей. Восстанавливались разрушенные амбразуры: вместо разорванных мешков наши солдаты клали вражьи трупы. Каждый солдат, кроме своей винтовки, принес еще и японскую.
На батарее было напряженное состояние. Копьев осматривал орудия, проверял запасы снарядов, пороха. Подковин дежурил у телефона, но штаб генерала Горбатовского молчал.
— Командир приказал тебе идти в наблюдательную будку, — сказал Подковину канонир с Мортирной и занял его место. — Следи за железнодорожным полотном. Там большие силы неприятеля.
Светало. Вершины гор как бы придвинулись ближе, но внизу еще была тьма. Ветер доносил оттуда голоса, топот, стук осыпающихся под кручи камней. Неприятель не учел ветра и шумом передвижений дал знать защитникам о своих приготовлениях к нападению.
Свист неприятельской шрапнели над батареей встревожил задремавшего Подковина. Это был первый удар утренней атаки. По всей линии обороны вспыхнули взрывы тяжелых снарядов. Наши скорострельные пушки отвечали. В промежутки между взрывами Подковин слышал гул атаки. В предрассветных сумерках он видел людей. Они бежали, махали руками, спотыкались, падали, пятились назад. Несколько густых рядов проникло через артиллерийский обстрел. Атакующие вбежали в мертвое пространство, недоступное легкой артиллерии, пулеметному и винтовочному огню. Скапливались. При взрывах снарядов отсвечивали штыки: их были тысячи.
«Есть работа для мортир», — мелькнуло в голове Подковина.
Волчья батарея навела гаубицы, и когда японцы подползли и бросились в атаку, их ошпарили шрапнелью. Справа к брустверам покинутых редутов катилась вторая волна неприятеля. Самые задние, оглядываясь назад, подбадривали себя, кричали «банзай!».
Небо посветлело. Долина ожила. Из нее окутанные полосой тумана, двигались сначала солдаты в полный рост, за ними виднелись ряды голов, а дальше мелькали только штыки. На японцев, что копошились ниже укрепленной линии, сыпались свинцовые пули; снаряды мортир рвали их на куски. К небу взлетали столбы дыма, оседала земля. Двигающихся японцев уже не видно было. Вместо них катались, ползали, вскидывали руки тяжелораненые. Они как будто грозили, посылали проклятья розовым отблескам утренней зари.
Все же часть атакующих, около батальона, скрылась под вторым редутом. Подковин доложил об этом командиру батареи.
— Будем ждать, — пробормотал Копьев. — Им надо добить нас сегодня.
Подковин вернулся в наблюдательную башню. Через минуты две японцы открыли ужасный шрапнельный огонь. Они били по своим трупам у подступов к окопу, а затем перенесли огонь ниже. Крики возобновились за вторым редутом и с каждым мгновением усиливались. Японцы снова пошли в атаку…
— Э-э! Да это атака с подстегиванием! — воскликнул Подковин, увидев, что, японские шрапнели рвались уже сзади атакующих у полотна железной дороги.
Выскочившие из-под второго редута японцы бежали с разинутыми ртами, бежали прямо на батарею… Вот враг уже шагах в тридцати от наблюдательного пункта. Подковин берет на мушку одного, другого.
— Та-а-а-ата-та-та, — неслось с левой стороны. Пули щелкали по стали башни, а сбоку стучали о камни ботинки японских солдат. В глазки ничего не видно было. Подковин ткнул штыком, думая отшвырнуть навалившиеся после взрыва камни. Но сталь вонзилась во вздрагивающее тело…
— Ура! — пронеслось по нашему фронту.