Портартурцы
Шрифт:
5
Китайская стена шипела и искрилась, как раскаленное железо. Наших там уже не было. Враг был близко. Впереди взрывались бомбы и освещали лица нападающих. Из-под козырьков фуражек мелькали широко раскрытые рты, оскаленные зубы.
Подковин спустился в стрелковый окоп. Солдаты резерва напряженно вглядывались в темноту. В траншее было тесно. По ней часто проносили раненых. Пахло пороховым дымом. Встречались стонущие солдаты: они тяжело волочили ноги и опирались о стенки траншеи. Из их сообщений можно было заключить, что штыковая схватка на Китайской стене утихла, но кто осилил, раненые не могли сказать. Подковин, наконец, нашел офицера. В эту минуту у Волчьей Мортирной мелькнули огни ручных гранат.
— На выручку надо! Скорее! Около Волчьей японцы! — хрипло прокричал телефонист прапорщику, который проходил по окопу.
Прапорщик попятился.
— Распорядиться некому. Офицеры тяжело ранены. Темень… Так можно и фронт оголить.
— Мне так сказали: здесь на время отступить нужно, а батарею спасти. По телефону сообщили, что резерв подходит. Давайте хотя бы отделение, а то неприятель в тыл зайдет. Вам приказ передали: сами здесь зорко смотрите и чуть что — сейчас же отведите солдат к блиндажу. Как только отступите, бросьте для сигнала зажигательную свечу за бруствер.
— Да, думать некогда, — произнес прапорщик и крикнул: — Глотов, айда с отделением за артиллеристом. Смотри… сначала ползком к брустверу, чтобы не заметили, а потом вдарьте!
— Веди! — обратился Глотов к Подковину. — Отделение за мной! Дружно! На выручку капитана Копьева!
На Волчьей Мортирной раздавались револьверные выстрелы, мелькали огоньки ружейной стрельбы, рвались ручные гранаты. Подковин дрожал от волнения, зубы его стучали. Он бежал впереди всех, спотыкался о камни, падал, вскакивал и снова бежал. Стрелки не отставали от него. Он слышал их прерывистое дыхание, стук каблуков. Перед самой батареей Подковин остановился и, задыхаясь, сказал Глотову:
— Сюда, мимо блиндажа, не торопясь… чуточку переведите дыхание… осмотритесь… со стороны Орлиного Гнезда наступайте: половина стрелков пусть заляжет и отстреливается… по резервам, значит, чтобы напор свежих сил приостановить, а остальных веди сюда… тише идите, а я вперед побегу… осмотрюсь.
Одна группа солдат замедлила шаг и направилась к брустверу батареи слева; вторая, поднявшись выше, открыла огонь.
— У-р-р-р-р-а-а! — раздалось у мортир. Подковин увидел Копьева, махающего револьвером. К затвору орудия подскочил японец. Фейерверкер убил его шашкой. Стрелки бежали по брустверу с винтовками наперевес. Глотов кричал:
— Вторая группа, в атаку!
Слева у резервной траншеи вспыхнул яркий огонь.
— Бей их, бей! — вопил штабс-капитан Копьев.
Подковин ощупью спустился в блиндаж к телефону.
— Штаб! Штаб генерала Горбатовского? Говорит Волчья Мортирная. Рукопашный бой у пушек! Слышите? Давайте немедленно подкрепление. Левая стрелковая траншея очищена нами…
При выходе из блиндажа Подковина оглушило:
«Взрыв или выстрел?.. Выстрел, наш выстрел… Значит, атака отбита».
— Беглый огонь по подступам! — кричали у пушек.
Яркие языки огня от выстрелов освещали батарею.
Между орудиями валялись трупы японцев. Артиллеристы заряжали мортиры. Раненые стрелки сидели, плотно прижавшись к стене бруствера. При каждом новом залпе зловещая картина оживлялась. Казалось, и люди и пушки горят в огне. Через секунду все погружалось в непроницаемый мрак.
Командир батареи, увидев Подковина, приказал ему:
— Сообщи в штаб, что атака на батарею отбита. Но что там в окопах у стрелков? Кажись, тоже прогнали японцев… Позвони, а затем сходи в окопы и узнай, что там делается. Атаки сегодня еще будут… Японцы узнали — нашу слабость…
Стрельба затихла. Подковин спустился в траншею, в которой был полчаса тому назад. Пробираясь в темноте, он спотыкался о тела убитых. Раненые и умирающие стонали. Кто это? Наши или японцы? В темноте не разобрать. За кратковременный бой окопы сильно изменились: во многих местах были разрушены козырьки, мешки с землей валялись на дне. Возле уцелевших амбразур стояли стрелки. Внизу нарастал шум.
Прошел с перевязанной рукой офицер.
— Поправляйте амбразуры! Живее… Враг внизу опять закопошился.
6
Штабс-капитан, слушая сообщение о блестяще отбитой атаке, все время оглядывался, подергивал плечами, чесал затылок:
— До утра снова придут… Ясно! Глядеть в оба, а главное — прислушиваться к малейшему шороху.
Копьев не ошибся. В два часа ночи противник колоннами двинулся на Китайскую стену. Наши отступили. Японцы решили захватить тыловые подступы к третьему форту и к Заредутной батарее. Не встретив сопротивления у Стены, враги увлеклись…
— Ба-н-зай! — кричали японцы. Атакующие ввалились на полуразрушенную предыдущими бомбардировками Заредутную батарею.
Наши молча перестраивались. Копьев, стоявший у телефона, бросил трубку и выбежал к орудиям.
— Ракету! — крикнул штабс-капитан, высунувшись на бруствер. Подковин стоял рядом с ним, ожидая распоряжений. Он уловил шум бегущих людей. С темного неба брызнул яркий свет. На склоне кишели японцы. Над темной массой людей, блестя, качались шашки, отсвечивали штыки.
— Огонь! — скомандовал Копьев.
Оглушенный Подковин невольно закрыл глаза, но через мгновение открыл их и увидел, как опускались разноцветные огоньки ракеты да облака пыли и дыма оседали на том месте, где двигались японские полки.
— Пулеметный огонь! — крикнул штабс-капитан.
Огонь русских обрушился с трех сторон. Шрапнельные снаряды сеяли тяжелые свинцовые пули, взрывались гранаты. Но самым верным был пулеметный огонь: густые колонны бегущих людей в несколько мгновений превращались в какое-то месиво, в комок барахтающихся тел.
Командир батареи стоял у амбразуры с поднятой рукой:
— Огонь! — скомандовал он, и рука его опустилась. — Подковин, иди к телефону. Скажи: подкрепление нужно, чтобы взять неприятеля в штыки! Скажи: враг дрогнул, а новые колонны под обстрелом. Штыки, штыки нужны! Я думаю, они и сами догадались!