Портрет кавалера в голубом камзоле
Шрифт:
– Назад! Назад! – кричали друг другу всадники.
Орн уводил свою «волчью стаю» все дальше, в самое сердце трясины. Казалось, рядом с кочки на кочку прыгали мохнатые лешие, хохотали и глумились над измученными беглецами. Желтая луна выкатила воспаленный глаз и тут же исчезла в тучах. Перед Орном вдруг возникла горбунья в лохмотьях и погрозила ему клюкой.
– Прочь! – рявкнул он, замахнулся на нее кнутовищем.
– Ха-ха-ха-ха! – раскатисто заливалась
– Сгинь! Пропади…
– Сам сгинешь… сам пропадешь… – прошипела горбунья, растворяясь в тумане.
Лошадей пришлось бросить, и те с испуганным ржанием разбрелись по мелколесью. Погоня отстала.
– Вперед… – не оборачиваясь, хрипел Орн. – Вперед…
Под ногами хлюпало и чавкало. В сапоги набралась ледяная вода. Запах торфа и гнили забивал дыхание. Кочки, покрытые обманчивой зеленью, проваливались под усталыми путниками. Черные коряги казались водяными, всплывшими, чтобы хватать их за мокрые полы кафтанов. Кто-то из беглецов оступался и с животным ужасом погружался в трясину. Истошные вопли тонущих, которых засасывала голодная топь, разносились далеко по болотам. Им никто не помогал, даже не оглядывался на их крики. Вокруг что-то ухало, фыркало, стенало и булькало…
Орн не заметил, как остался один. Непреодолимый страх гнал его вперед. Стемнело… Он обессилел и остановился передохнуть. Голова кружилась, рот пересох, сердце бешено билось о ребра, бока болели. Вокруг расстилалась бескрайняя топь. С шумом вырывался из ее нутра болотный газ. Кто-то нашептывал беглецу в уши:
– Сюда… сюда…
Орн молился Духу Болот, но тот отвернулся от него, как будто мало жертв приносил ему жестокий опричник. Вдруг впереди мелькнул свет… словно вышла из облаков луна и облила стройную женскую фигурку в белой рубашке с широкими рукавами, собранными на запястье, с серебряной обнизью по подолу…
«Неужто Ольга? – вспыхнуло в меркнущем сознании чужеземца. – Откуда она здесь?»
– Ольга… – сипло позвал он, но девушка молча поманила его за собой.
– Сюда… сюда… – пронеслось над трясиной.
Орн, шатаясь, двинулся следом за чудесным видением. Сжалился над ним Дух Болот, послал проводника… Вернее, прелестную проводницу. Она выведет его из гиблого места на твердую землю, где растут деревья и где он сможет вскочить на коня и умчаться на свою далекую полузабытую родину…
Шаг, еще шаг. Фр-рр-ррр! – возмутилась топь, не желая упускать добычу. Орн больше не глядел под ноги, устремившись к спасению в виде светящегося женского силуэта. Девушка будто порхала, легко и беззвучно мелькая перед его усталым взором.
– Ольга-а-а…
Проводница
– Нет… нет… не оставляй меня, – шептал обветренными губами Орн. – Без тебя я пропаду…
– Пропадеш-шш-ш-ш… – змеей шипела мерзкая старуха с уродливым горбом на спине.
Ее седые космы развевались, белея в темноте. Ее клюка с хлюпаньем вгрызалась в черную жижу, и брызги летели Орну в лицо. Он не пытался закрыться, боясь потерять из виду девичью фигурку…
В какой-то момент он сообразил, что никакой девушки впереди нет, а вместо нее злобно хихикает отвратительная горбунья в жалких лохмотьях.
– Ольга-а-а-ааа!.. – завопил Орн, размахивая руками. – Ольга-а-а-а…
Он почувствовал, как его нога скользнула куда-то вниз, и в ужасе рванулся, еще глубже увязая в зыбучей трясине. Шапка свалилась с его головы, кафтан намок. Топь плотоядно причмокивала, увлекая его в свое гнилое чрево…
Последнее, что он услышал, было бульканье пузырьков газа и звонкий девичий хохот:
– Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Глава 16
Банкир не оставлял надежды уговорить Зубова продать если не всю коллекцию, то хотя бы ее часть.
– Полотна у тебя, Валера, не ахти… Ни одной яркой звезды нет. Ни Боровиковского, ни Левицкого, ни Рокотова. Картины, прямо скажем, на любителя. Продавай, пока покупатель есть. А то получится, как с театром. Загорелся, остыл… рвение иссякло…
– Не надо меня учить, – огрызался тот.
– Слышал я, у тебя вторая актриса покончила с собой. Глядишь, так вся труппа перемрет…
– Хватит! – ударил кулаком по столу Зубов. – Раскаркался, ворон!
Рюмка с текилой подпрыгнула, жалобно звякнули ложки и вилки. Банкир брезгливо поморщился:
– Тише… посуду-то зачем бить…
Они сидели в неоконченном зимнем саду загородного дома Зубова, выпивали и закусывали. Федор Петрович приехал по делам, заодно решил снова прощупать почву. Не созрел ли партнер для выгодной сделки?
– Француз хорошую сумму дает. Готов хоть завтра перевести на счет.
– Плевать мне на твоего ф-француза…
– Грубый ты, Валера, невоспитанный. И пьешь много.
Смерть Полины Жемчужной в самом деле заставила Зубова изменить своему правилу не злоупотреблять спиртным.
– Чего ты пристал ко мне? Чего душу травишь? Без тебя тошно…
– В искусстве ты человек случайный, – вкрадчиво говорил банкир. – Это все импульсы. Вспыхнул, погас… опять вспыхнул. Ты ведь не истинный коллекционер. Любитель… аматер…
– Что ты понимаешь? Заладил, продай да продай…
Зубов проглотил текилу и раздраженно отодвинул рюмку. Та опрокинулась. Федор Петрович, не терпевший беспорядка, поставил ее и вытер салфеткой капли.