Портрет незнакомца. Сочинения
Шрифт:
После этого визита поплелись их отношения, как старушка в гору. Афанасий Иванович материально продолжал Наде помогать и регулярно посещал ее, возил в кино и даже в театры, каждый раз имея намерение добиться своего и каждый раз уходя ни с чем. Лекарство от любви он употреблял в огромных дозах, однако без всякого видимого результата.
В одно из своих посещений Афанасий Иванович не выдержал и закричал:
— Да кто же мы, в конце концов, по-твоему, друг для друга, черт побери?! Да не крестись, не раздражай меня! Надо же договориться!
— Настоящий мужчина, Афанасий Иванович, никогда заранее ни о чем не договаривается…
— И все-таки?
— Вы мне предложение сделали, получается,
— Как это — почти жених?
— Претендент и соискатель. Ответа ждете.
— Вроде мясника? Или еще кого-нибудь?
— Точно, — вдруг совсем по-детски развеселилась Надя. — Вы как один из женихов, а я вроде Пенелопы! А вдруг вы окажетесь самим Одиссеем, временно замаскированным под соискателя?
— Прялки я для тебя не припас…
— Афанасий Иванович! Если вы даже подумать посмеете всякое там насчет денег и квартиры, то я не знаю, что сделаю!
— Не думаю я про это, — отмахнулся Афанасий Иванович.
— Знаю… Потому и не безнадежный вы человек…
Дня два обдумывал Афанасий Иванович этот разговор и решил, что Горюнова все-таки любит его — нервно, обиженно, но любит… Стало быть, надо менять тактику и опять штурмовать вторую, неожиданно образовавшуюся линию обороны, а для начала достать охапку роз, пару бутылок получше да привезти подарок побогаче.
Весна уже окончательно омыла Инск солнцем и свежестью, когда Афанасий Иванович, разработав новый план, решил приехать к Горюновой, не предупредив заранее.
И приехал сдуру — без звонка, как сосулька на голову…
8. Полным-полно претендентов
Все флаги в гости будут к нам…
А. С. Пушкин
Вечер был душный — в конце весны в Инске случаются дни с необыкновенной, черноморской жарой с грозами, от которых освежается только что расцветшая черемуха, с ливнями, превращающими улицы в наполненные водой канавы, а площади — в корыта, причем и в канавах, и в корытах вода не только пенная и словно бы мыльная, мутная, но и глупая и пронырливая, как толпа, гоняющаяся за дефицитом.
Афанасий Иванович, одетый в светлый французский костюм, успел в подъезд до дождя, что он принял за добрый знак и взбодрился. С охапкой длинноногих роз нежно-алого цвета в одной руке, с портфелем, набитым напитками и деликатесами, купленными по блату в местной «Березке», в другой, он предстал перед Надей победоносно и весело, что, как он знал по опыту, решающим образом способствует успеху у женщин.
Надя впустила его, хотя он и явился без звонка, но розы почему-то не взяла, так что он вынужден был пойти с букетом следом за ней в комнату, любуясь ее необыкновенным станом, — да, восхитился в очередной раз Афанасий Иванович, не фигура у нее, а именно стан!
Сосредоточенный на своем восхищении он и оказался в комнате, среди множества гостей, молча на него глазевших.
Гости сидели вокруг стола, на диване, на подоконнике, стояли, притулившись к шкафу и стенам; они были, очевидно, и в соседней комнате, потому что оттуда вдруг донесся дружный взрыв мужского хохота. Афанасий Иванович, стараясь никак не обнаружить свою растерянность, окинул их взглядом, который почти сразу наткнулся на сидевшего в кресле негра. Негр развалился, перекинув ноги через ручку кресла и пристроив на коленях какую-то огромную книгу. На негре был белоснежный бархатный костюм в обтяжку и лиловая рубашка без галстука; он с любопытством рассматривал Афанасия Ивановича чуть выпуклыми глазами, нисколько, однако, не портившими его худощавого интеллигентного лица. Негра вынести Афанасий Иванович, как ни силился, не смог! И не успела Надя его представить, а она это сделала с большим к нему уважением, даже как-то особенно ему поклонившись, как он, кивнув сразу всем (это ему казалось, что он кивнул, — на самом деле он нелепо дернул головой от плеча к плечу), вышел в кухню.
Если в комнате, как все-таки успел заметить Афанасий Иванович, были сплошь мужчины, то на кухне нашел он двух девиц, сидевших у открытого окна нос к носу, куривших сигареты «Уинстон» и настолько увлеченных разговором, что даже не взглянули на вошедшего. Афанасий Иванович нервно бросил розы в раковину, бухнул портфель на стол, к которому и подсел, чтобы срочно выпить, но тут сзади к нему подошла Надя и, положив ему на одно плечо руку, а на другое подбородок, отчего он ощутил спиной нечто, вызвавшее в нем ожог и трепет, сказала:
— Афанасий Иванович, это мои подруги, я надеюсь, что они вам понравятся…
— Люда, — представилась одна.
— Люба, — представилась другая.
И обе вдруг необыкновенно приветливо повернулись к Афанасию Ивановичу.
— Может быть, жарко? — спросила Надя, не меняя позы. — Дайте мне ваш пиджак, Афанасий Иванович.
Вставая, чтобы отдать ей пиджак, Афанасий Иванович неожиданно почувствовал в ногах странное бессилие, и тут же они у него затряслись, да как! Прямо-таки ходуном заходили! Стряхнув пиджак на руки Наде, он поскорее достал бутылку, отвинтил пробку и, совершенно не стесняясь девиц, до которых ему никакого дела не было, глотнул несколько раз из горлышка и с шумом выдохнул. Надя, на мгновение покинувшая кухню, чтобы повесить пиджак, под выдох его вернулась, но на необычное его глотание виски не отозвалась никак, только мигом поставила перед ним прибор, закуску и подсела к столу, глядя на него снизу вверх.
— Вы с работы, поешьте, — сказала она.
— Розы поставь, — резко сказал Афанасий Иванович.
— Простите…
Она вскочила и занялась розами, а Афанасий Иванович, выпив одну за другой три рюмки виски и съев что-то, наконец успокоился, повеселел и решил начать с того, чтобы познакомиться с негром поближе. В конце концов, подумал он, это моя квартира и моя, в конце концов, женщина, несмотря на временные трудности в смысле близости, которые никого не касаются. Замечу, что у Афанасия Ивановича последнее время незаметно для него исчезла способность сразу улавливать суть происходящего, поэтому о главном — откуда здесь взялось столько народу и по какому они тут поводу — он размышлять не стал. Впрочем, для людей его типа, как мне кажется, очень характерно упускать из виду, что их женщины в перерывах между свиданиями с ними не спят летаргическим сном, а кого-то встречают, что-то читают, где-то бывают — словом, жизнедействуют, так что встреча после перерыва — это не продолжение предыдущей, а что-то иное, чего никак не мог, понятно, взять в соображение Афанасий Иванович, над этим никогда не задумывавшийся и как бы вычеркивающий для себя промежуточное женское существование. Поэтому, не взяв себе в голову, откуда и почему у Нади гости, он прямиком отправился к негру и спросил, давно ли тот здесь, имея в виду под «здесь», естественно, нашу родину. Но бестолковый негр под «здесь» понял то место, где он сейчас находился, и ответил:
— Я здесь приходиться третично.
— А до того когда приезжали? — продолжал политичный разговор Афанасий Иванович.
Негр несколько удивленно на него посмотрел и ответил, глядя ему прямо в глаза:
— Боюсь, ужасно точно датами забывается…
— А в качестве кого? — вежливо продолжал Афанасий Иванович.
Негр смотрел на него, часто моргая, и почему-то не отвечал.
— Виски? — предложил Афанасий Иванович, обнял негра и увлек на кухню, где негр с удовольствием стал посасывать виски из рюмки, раздражая Афанасия Ивановича этой своей чуждой нам привычкой.