Портрет тирана
Шрифт:
Еще один удобный повод — дискуссия 1923–1924 годов. Впоследствии эта сталинская провокация стоила жизни тысячам честных революционеров.
Но — звоните, колокола! Все, кто не поддерживал Сталина, — троцкисты.
И все документы против генсека — троцкистские…
Эта абсурдная кампания клеветы не так уж абсурдна. Без нее — как объяснить гибель ленинского костяка партии?
Тут уж не скажешь — левая рука не ведает, что творит правая. Очень даже ведает. А в утешение реабилитированным можно отмечать их юбилейные даты.
К восьмидесятилетию (1963)
— Он из этих, «бывших», кажется?
— Антонов реабилитирован решением ЦК.
— А кто мне поручится, что завтра его не ре-реабилитируют? Как Федора Раскольникова, — возразило ответственное лицо…
Затем последовала еще одна серия клеветнических выступлений в печати.
Я состою в Обществе слепых, несколько лет читал там лекции о революционном пути отца. Последовал клеветнический донос, и мне запретили «популяризировать троцкиста»…
…Можете жаловаться!
И я попробовал. Написал пространное заявление председателю Комиссии партийного контроля (КПК). Я просил председателя, Арвида Яновича Пельше, проверить исполнение решения ЦК. И если оно еще не отменено, остановить травлю реабилитированного отца.
Через две недели помощник Пельше сообщил мне номер телефона инструктора КПК Петровой. Я выждал еще две недели (вопрос изучается). Позвонил и услышал:
— Н-н-нда!
Такое густое барственное н-н-нда… В нем чувствовалось пресыщение властью. И зернистой икрой.
— Я занималась вашим заявлением (в голосе Петровой этакое усталое снисхождение…). Дело вашего отца у меня на столе. Непонятно, чего вы хотите… Он вступил в партию в 1917 году, а до этого…
— Простите, мне придется вставить слово, для точной справки. В партию отец вступил в 1903 году. Это отражено в протоколах съездов, изданных при Ленине. Могу представить вам все материалы. Я ведь по профессии историк. Если вы меня примете лично…
— В этом нет никакой нужды. Вот тут у меня ваше дело. Какой же вы историк? В 1938 году вас исключили из института…
— Но меня вскоре восстановили. Через год я получил диплом.
— Этого не может быть, — вельможным тоном заключила Петрова.
— Прошу вас подождать минуту: я сообщу вам номер диплома…
— Не трудитесь. Я уже сказала, — дело у меня на столе.
— По-вашему выходит, что я мошенник, что я владею фальшивым дипломом? Так что ли?
— Я полагаю предмет разговора исчерпанным.
Петрова положила трубку.
Звоню помощнику Пельше.
— Я просил вас оградить имя отца от поношения, но ваш работник Петрова готова и меня заодно оклеветать.
Помощник
Красноречивый ответ. Спасибо им, Пельше и его помощнику. И Петровой, бывшей помощнице незабвенного Шкирятова. Они помогли мне на шестом десятке лет понять то, что другим было ясно давно: честное имя революционера для парт сановников не значит ничего.
Как раз в это время ВПШ предприняла издание серии книг «Партийные публицисты». Вначале предложение включить в план Антонова-Овсеенко, автора ряда книг и многих сотен статей, очерков, зачинателя газет, журналов, — это предложение встретили положительно. То было недоразумение: более ответственные лица отказались иметь дело с «бывшим».
Владимир Иванович Невский написал более тысячи статей. В их числе важную работу «История партии как наука». Близкий соратник Ленина, он никогда не уклонялся в сторону, не выступал вместе с оппозиционерами.
Но и Невского отказались признать партийным публицистом. Так же как Кедрова. Куда как спокойнее переиздавать статьи Куйбышева, Ворошилова, Орджоникидзе. Статьи, написанные референтами.
Но вот выходит в свет сборник А.М. Коллонтай. Все та же прилипчивая логика заставляет спросить:
— Почему? Ведь Александра Михайловна замешана не в одном уклоне…
Я, кажется, начал улавливать некую закономерность. Коллонтай не была репрессирована! Так же как Ольминский, Луначарский, Ярославский — они-то в «серию» попали.
Отныне существуют две истории партии: одна для почивших в своей постели, другая — для жертв Сталина.
Определенно, марксизму-ленинизму не суждено стоять на месте…
Но не будем упрекать за это ни Маркса, ни Ленина, они умерли задолго до эпохи позднего реабилитанса.
Эта эпоха явно затянулась. О «реабилитированном» Владимире Невском до сих пор не издано ни одной книги. Его юбилей упорно обходит НМЛ и музеи революции Москвы и Ленинграда.
В 1933 году покончил жизнь самоубийством отважный революционер, соратник Ленина Николай Скрыпник. Он пал жертвой травли, организованной Сталиным. Скрыпник реабилитирован, но печать продолжает повторять сталинские инсинуации.
В кампании травли принимает посильное участие Лихалат. Тот самый. Ныне он клевещет вновь и на Косиора, и на Антонова-Овсеенко, и на Скрыпника… На кого прикажут.
Через год после XX съезда Хрущеву передали материалы по судебному процессу Бухарина. Утром он вызвал сотрудника.
— Всю ночь читал твою записку и плакал. Ведь я тоже приложил руку к этой кровавой истории…
Процессы тридцатых годов проверяла специальная комиссия Президиума ЦК. Во главе бригад партийных следователей были поставлены честные товарищи.
64 тома документов, показаний жертв и свидетелей сталинского произвола собрала Комиссия ЦК.
В 1960 году Морис Торез, генеральный секретарь ЦК французской компартии, приехал в Москву. На столе у Хрущева папка с выводами комиссии ЦК. Присутствует ответственный сотрудник.