Порвали парус
Шрифт:
Она слушала внимательно, морщилась, дергалась, даже вздрагивала, но не перебивала, а когда я закончил, сказала угрюмо:
– И что ответишь?
– А ничего, - сказал я хладнокровно. – Здесь я с удовольствием подчиняюсь Остапу Шухевовичу, это же гений, а какого хрена буду подчиняться меднолобым идиотам?
Она напомнила сухо:
– Мещерский не идиот.
– Над Мещерским, - ответил я, - стоят те, у кого звезд на погонах больше.
Она сказала раздельно:
– За это время принято важное решение, Мещерский отныне будет отчитываться только перед президентом. Напрямую. Даже минуя Генеральный Штаб. Доволен?
– Разумно, – ответил я как можно более равнодушно.
– Когда возвращаешься?
– А кто сказал, - поинтересовался я, - что возвращаюсь?.. Скажу тебе без ложной скромности, что я не просто доктор наук, но у меня в лаборатории зреет важное открытие… Да-да, буду не просто научным светилом, но и нобелевку получу, вообще подниму всю нейрофизиологию на ступеньку выше! Все мировую нейрофизиологию, понимаешь!.. Меня в учебники введут, а во всех университетах мира в коридорах портреты будут рядом с Менделеевым, Ньютоном, Эйнштейном и даже Лобачевским.
Она слушала, лицо медленно мрачнело. Молчание затянулось, я уже думал, что окончательно раздавил ее такой перспективой, с какой стати звезде мировой величины идти руководить каким-то отделом, о котором так никогда никому и не станет известно, но она вздохнула и сказала тихо:
– А ты помнишь, что сказал Стельмах насчет своей одаренности музыканта?
Я сдвинул плечами.
– Пример некорректен.
– Чего вдруг?
– Тогда шли войны, - напомнил я, - а сейчас Россия уже поднялась и снова на буржуев смотрит свысока.
– Сейчас весь мир Россия, - сказала она.
Я посмотрел на нее искоса, не упуская из виду ни очень серьезного лица, ни собранности всей фигуры.
– Фашистка, - сказал я.
Она поморщилась.
– Не ерничай, дело серьезное. Стельмах отказался от карьеры музыканта, где мог быть первым в мире, и стал одним из многих директоров военных заводов, потому что стране позарез нужны были танки, без которых война была бы проиграна. А сейчас во всем мире разрабатывается оружие, что может погубить всех людей на свете. Ты сам это утверждал, я только возвращаю тебе твои же слова!
– Это не только оружие, - уточнил я, - на самом деле оружия разрабатывается как раз мало, но и то, что не оружие, тоже погубить может.
Она посмотрела в упор.
– Так чего ты тогда? Гордость свою хочешь показать? Фанаберию? Скажи, чего ты хочешь?
Я проговорил медленно:
– Естественности…
– Чего-чего?
– Было бы естественнее, - сказал я, - если бы в мире правили умные люди. Не так ли? Но мы этого не видим. Природа еще не поняла, что доминировать должны теперь не самые нахрапистые, что было важно раньше, а уже умные.
Она сказала резко:
– В мире это будет, хоть и нескоро, а в твоем Центре тебе уже дают карт-бланш! И никакие генералы не смогут лезть в твои дела!.. Руководство будет осуществляться в теневом режиме, а в своем отделе будешь полным хозяином. С правом принимать любые решения!.. Ну?
Я подумал для виду, хотя все идет точно так, как и рассчитал, однако эти двуногие непредсказуемы, все-таки человеческого в них мало, все еще на девяносто девять питекантропы, только шерсть потеряли.
– Хорошо, - сказал я с тяжелым вздохом. – Уговорила. Ну-ка сиськи покажи… Ну вот, а говоришь, будешь подчиняться.
– Зараза, - сказала она с сердцем. – На, смотри!.. Ну?
Я осмотрел, кивнул.
– Да, мощный аргумент. Уговорила, когда вот такие, тогда да, возвращаюсь. Надеюсь, имплантаты?.. Что, естественные?.. Ну, это неинтересно. Как дикарка какая-то допещерная. Весь интеллектуальный народ готовится имплантировать всякое-разное даже в череп, а ты в сиськи не можешь!..
– А что, - спросила она язвительно, - надо?
– Можно на размер больше, - сказал я рассудительно, - хотя бы для того, чтобы приобщиться к миру людей будущего. Это же здорово, не понимаешь?
– Что размер сисек?
– Чем больше имплантатов, - сообщил я, ловко уклоняясь от прямого ответа, - тем ближе к сингулярной сингулярности!.. Имплантаты - единственное, в чем женщины бесспорно опередили мужчин, и, более того, мужчин это признают, хоть и сквозь зубы… Ладно, только нужно зафиксировать на бумаге. Я имею в виду свои полномочия, а не размер имплантатов.
– Машина у подъезда твоего дома, - сказала она. – Пойдем, убедишься.
– А гарантии?
Она покачала головой.
– Мы разведка, забыл? Тем более, военная. Никаких записей! Но слово у нас держат твердо. Потому что с теми, кто не держит…
– Знаю, - прервал я. – Не рассказывай, я нежный и трепетный, ночь спать не буду… хотя все равно спать не дашь, чувствую.
– Чего-чего?
– Можешь сделать себе еще чашку кофе, - сообщил я со вздохом, - я сегодня не жадный. Наверное, к перемене погоды. Или потепление климата сказывается… Что там МАГАТЭ прогнозирует, не знаешь?.. В холодильнике парочка пирожных, ты еще не видела, я хорошо спрятал. Можешь оприходовать, а я пока отдам кое-какие распоряжения в свою лабораторию, раз уж могу завтра не появиться с утра.
– Ах да, - сказала она язвительно, - у тебя и там мышки!.. Ты весь какой омышенный…
– Вот-вот, - сказал я, - распоряжусь насчет мышек и всего научного потенциала… Ладно, для тебя опасно знать секреты науки.
– Почему? – спросила она быстро, предсказуемо среагировав на слово «секреты».
– Мозг не выдержит, - ответил я с ехидцей. – Для такой нагрузки его нужно тренировать годами в лабораториях, а не в тренажерных залах.
Она проводила меня взглядом, я вышел в другую комнату, откуда в самом деле заглянул, как в лабораторию, так и с помощью видеокамер в кабинеты Мещерского, Бондаренко, генерала Кремнева и прочих, на чью поддержку рассчитываю.