Порвали парус
Шрифт:
Я спросил с тоской:
– И как он?
Бондаренко сдвинул плечами, а Мещерский ответил чуточку уклончиво:
– Очень хороший человек, если судить по его работе военного советника в… ряде стран, где с благодарностью принимают нашу помощь в национально-освободительной войне. Как говорили в старину: слуга царю, отец солдатам. Трижды ранен, один раз тяжело, что показывает: подавал советы не из самого глубокого тыла… Отмечен высокими наградами…
– Которые носить пока нельзя?
– Но может на них посмотреть, - ответил он с усмешкой. – Хранятся в особом отделе Генерального Штаба. Ему дали подержать в руках, а потом деликатно отобрали в интересах секретности.
Я сказал неохотно:
– Хороший специалист не обязательно хороший человек. А нам нужен еще и умный… Хорошо, Аркадий Валентинович, будем ждать этого специалиста по военным советам. А что слышно про то глупое разбирательство насчет беженцев из Туниса?
Мещерский сказал со вздохом:
– Совещание было на самом высоком уровне. Дело не в том, какое решение хотели вынести, у нас сгоряча ничего не делают, вопрос рассмотрели очень тщательно и со всех сторон, а за это время убедились, что все указывают пальцами на Моссад. Это хорошо, Моссаду сочувствуют, большинство в Европе и Штатах его действия оправдывает. Все-таки маленькая страна отчаянно борется с огромным арабским миром за существование, им можно действовать жестче, чем толерантной Европе…
– А мы Европа? – спросил Кремнев. – А как же особый путь?
– Особого нет даже у марсиан, - ответил Мещерский.
Мещерский начал рассказывать на каком этапе перестройки силовых структур мы сейчас, я слушал молча, даже не шевелился, чтобы не сбивать с мысли. Мещерский наконец умолк, вперил в меня вопрошающий взгляд.
Помедлив, я сказал медленно:
– Да, это интересно.
Он покачал головой.
– Всего лишь?.. Мы живем среди людей, Владимир Алексеевич, а не в мире химических формул. Да и в химии, думаю, иногда реакции протекают не так, как задумано. А люди есть люди.
– Отборные люди, - сказал я вежливо.
– Отборные, - подтвердил он. – Поднявшиеся по служебной лестнице достаточно высоко, где на каждом этапе многоэтажные тесты и проверки на адекватность. И то, бывает, заносит…
– И что эти отборные решили? – спросил я. – Да, капитан Волкова уже сказала, но мне, чтобы принять какое-то решение, нужно услышать и вас. Скажу честно, мне вовсе не хочется работать в организации, где от меня будет мало толку.
Он произнес суровым голосом:
– Ваше решение затопить судно с зараженными людьми рассматривалось долго на самом верху…
– С террористами, - уточнил я.
– Что?.. Ах да, конечно, в первую очередь они террористы…
– Разве это не главное?
– Они еще не считались террористами, - ответил он, - с точки зрения закона. Они могли, или кто-то из них мог передумать и прийти в полицию с повинной и все рассказать… И, говорю вам честно, это был не единственный аргумент против ваших самовольных действий. Были и повесомее… Но, повторяю, тщательнейший разбор склонил чащу весов на вашу сторону. К тому же вмешалась и третья сторона, вы догадываетесь о ком я… Они провели там на месте тщательный анализ того, что осталось от пожара и решили, что в данной ситуации вы поступили математически точно и верно. Что потребовало от вас мужества при таком решении и ответственности. Их доводы в вашу пользу послужили последней каплей, что перевесили чашу весов. Вы реабилитированы полностью.
Я покачал головой.
– Вот уж не думал, что помощь придет с той стороны… Хотя нет, вру. Думал о таком. Даже предполагал.
Бондаренко сказал с лицемерной улыбочкой:
– Вербуют.
– Госдеп не спит, - согласился Мещерский. – Спит и видит. Стараются вам понравиться.
– ЦРУ и так нравится, - ответил я, - а вот госдеп вроде нашей госдумы… И это все по тому разбирательству?
Бондаренко довольно гоготнул.
– Правильно, Владимир Алексеевич, требуйте орден!
– Мне нужны твердые и четкие заверения, - ответил я сдержанно, - что никто не будет влезать в мою работу. Ни руководить, ни контролировать. О результатах буду докладывать лично вам. Если сочтете мою работу… не совсем удовлетворительной, то либо отдел закроете, либо на мое место возьмете другого, а я вернусь в свой институт.
Мещерский вздохнул, как мне показалось, с облегчением.
– Тогда мы договорились. Именно это я и отстаивал.
– И… как?
Он сдержанно улыбнулся.
– Отстоял. Когда ситуация требует немедленных решений, любые коллегиальные совещания приведут к потере драгоценного времени. Это все поняли.
– Когда поступает сигнал о пожаре, - напомнил я, - команда пожарных выезжает немедленно. Не запрашивая разрешения у руководства.
– Ситуация точно такая, - согласился он. – Только масштабы шире. Потому принимаете решения единолично… однако и отвечаете лично. Уже не сошлетесь, что вам не то велели.
– Спасибо, - сказал я. – Я вам напринимаю! Ахнете.
– Это я и побаиваюсь, - ответил он без улыбки. – Я же знаю, самые страшные люди – люди с хорошо развитым интеллектом А из них просто ужасные – ученые.
– Интеллект, - признал я, - частенько говорит непривычные вещи. Для гуманитария позапрошлого века, а они все оттуда, наши истины вообще звучат чудовищно и аморально.
– А они не аморальны?
Я сдвинул плечами.
– Мораль, как и мода, к науке отношения не имеет. Но «морально – не морально» оказывает влияние на общество гораздо больше, чем «умно - не умно». Парадокс, верно?.. Аркадий Валентинович, вот распечатка ближайших вызовов… В основном, по Азии и Африке. Что в какой-то мере успокаивает, в Европе и США не так-то просто спрятать лабораторию или тайком мастерить атомную бомбу.
Он вздохнул.
– Надолго ли.
– Вы прямо в яблоко, - признал я. – Через два-три года эти лаборатории можно будет поместить на одном столе. А это значит, и в Европе смогут создать чуму, что уничтожит весь мир.
Мещерский, пока я говорил, прислушивался к чему-то, микрофон у него в ухе, наконец поднял на меня взгляд.
– К нам идет генерал Туранский. Он из Управления Военно-Космических сил.
– А что, - начал было я, но закончить не успел, дверь резко распахнулась, через порог ступил крепко сбитый мужчина в хорошо подогнанном мундире, массивный, но не рыхлый, с жестким выражением лица и квадратным подбородком.
Обменявшись рукопожатием с Мещерским и Бондаренко, вперил в меня острый и недружелюбный взгляд.
– Это и есть доктор Лавронов? Очень хорошо. В районе нашей базы в Сирии возникла внештатная ситуация. Вам придется срочно вылететь туда и пресечь…
Все умолкли, я ощутил себя на перекрестье взглядов. Раздраженный питекантроп во мне проснулся просто моментально и начал рваться наружу, но я удержал то, что называется внутренним голосом, хоть и с усилием, переспросил сдавленным голосом: