Порывая с прошлым
Шрифт:
Однако, продолжает он, наши бенгальские товарищи, трудности которых мы понимаем, просили сказать, что решения, принятые конференцией, они будут считать и своей программой борьбы.
Последние слова тонут в буре оваций. Затем генеральный секретарь Западнопакистанской федерации рабочих Наби Ахмад зачитывает послание от руководителей двадцати профсоюзных организаций Восточной провинции, а также телеграммы, присланные Муджибур Рахманом. Смысл всех этих посланий и приветственных телеграмм сводится к тому, что бенгальские трудящиеся вместе с товарищами из Западной провинции полны решимости крепить единство в борьбе за социальные, экономические и политические права.
Два дня над зданием «Халикдина-холл» реяли красные флаги. Выступавшие на конференции делегаты говорили о тяжелой доле пакистанских трудящихся, о том, как они участвуют в забастовочной борьбе. Они отмечали, что в Пакистане ничего серьезного не делается для улучшения положения народных масс. Предприниматели игнорируют даже те небольшие изменения, которые рекомендовало правительство. В стране более 7 млн. безработных. Предприниматели, не считаясь ни с какими законами, выбрасывают на улицу рабочих, все шире используют труд детей.
Обращалось внимание на то, что власти и предприниматели выступают единым фронтом, пытаются столкнуть между собой отдельные слои населения, культивируют национальную рознь. Пример тому — ноябрьские кровопролитные столкновения между бенгальцами и «урду-менами» в Дакке.
Говорилось и о том, как пролетарская солидарность помогает выстоять в борьбе с капиталом, добиться осуществления требований. В течение длительного времени бастовали текстильщики концерна «Валика», обувщики фабрик «Бата», рабочие механического завода «Батала инджиниринг» и химического комбината «Сайгол энд компани». Они вышли на работу только после того, как владельцы удовлетворили основные требования бастующих. Весьма примечательно, что во время этих забастовок в Лахоре, Карачи и других городах были созданы комитеты по координации действий. И не раз, чтобы поддержать товарищей по классу, профсоюзные организации железнодорожников, цементников, почты и телеграфа проводили забастовки солидарности. Отмечалось, в частности, что после прихода к власти Яхья-хана в стране состоялось 958 выступлений трудящихся, из них 695 раз победителями выходили рабочие.
По просьбе делегатов выступил Фаиз Ахмад Фаиз. Делегаты думали, что поэт по традиции прочтет свое новое стихотворение. Но на этот раз он выступил с речью. Он говорил о том, что волновало всю общественность Пакистана. Он призывал рабочих сплачивать боевые ряды, давать отпор националистам и экстремистам, которые подрывают единство рабочего класса, играют на руку капиталистам.
— Не поддавайтесь на удочку провокаторов, — говорил Фаиз, — помните, что рабочий рабочему, какой бы национальности он ни был, — друг и товарищ. Межнациональная и религиозная рознь — это оружие эксплуататоров.
Потом были приняты резолюции. Делегаты заявили о своей решимости крепить единство действий. Они потребовали от властей снятия ограничений на деятельность профсоюзных организаций.
Конференция единодушно осудила агрессию американских империалистов против народов Индокитая, происки Израиля на Ближнем Востоке, выразила солидарность с борьбой народов колониальных, зависимых и капиталистических стран за мир, национальную независимость и социальный прогресс.
И впервые за последние пятнадцать лет под сводами «Халикдина-холл» поплыла мелодия «Интернационала». Пакистанские трудящиеся исполняли международный гимн пролетариата.
После конференции мы с корреспондентом ТАСС Валерием Вавиловым поехали на телеграф, чтобы отправить информацию в свои редакции. В этот вечер служащие телеграфа бастовали, требуя восстановления на работе двух профсоюзных активистов, уволенных администрацией. Но узнав, что приехали советские журналисты, руководители забастовки приняли наши телеграммы и тут же стали их отбивать на ленту международного телетайпа.
…Подготовив несколько репортажей по Афганистану, куда мне пришлось выехать по заданию редакции, я возвращался в Пакистан. Но буквально за десять минут до посадки в самолет рейс на Пешавар по технической неисправности был отменен. Следующего рейса надо было ждать четыре дня.
Авиакомпания предложила пассажирам воспользоваться международным туристским автобусом, уходившим из Кабула на Равалпинди через час. Для журналиста такого рода поездки — прекрасная возможность для новых встреч, наблюдений и разговоров. Мне предстояло проехать по дороге, когда-то великому торговому тракту, соединявшему Европу с Азией, пересечь горные отроги Гиндукуша и Джелалабадскую долину.
Стоял жаркий июньский полдень. Ртутный столбик перешагнул за отметку 40 °C. А в салоне громадного автобуса было даже прохладно. Пассажиров оказалось немного. В откидных креслах подремывала группа англичан, чопорных седовласых стариков и старушек, совершавших турне из Лондона через всю Европу и Ближний Восток в Индию.
Ехала довольно экстравагантная пара «хиппи». Бородатый, нестриженый американец лет двадцати пяти в козлиной навыворот долгополой шубе. Его подруга, шея которой давно, видимо, не соприкасалась с мылом, одета была в ярко-оранжевый сарафан. Конечным пунктом их была столица Непала Катманду, где, как они сказали мне, ожидался международный съезд «хиппи». Кто организовывал этот съезд, когда конкретно он должен состояться, они не знали. Да это их особенно и не волновало. Уезжали они от скуки, от надоевшей им цивилизации. В отличие от своих коллег «хиппи», которых можно было встретить на дорогах в Азии, люди они были состоятельные. На шнурах, повязанных вокруг шеи, болтались туго набитые кожаные кошельки. Эта пара расплачивалась только долларами и чеками.
Весьма колоритной оказалась пакистанская семья, с которой я познакомился еще в кабульском аэропорту. Глава семьи Ахмад Сетхи, рослый пуштун в безукоризненно сшитом сером европейском костюме, жена в облегающей кофточке и модных узких брюках. Войдя в салон, она тут же сняла с головы темную нейлоновую косынку — разновидность паранджи, — прикрывавшую лицо. С ними семеро бойких мальчишек в возрасте от трех до двенадцати лет в ковбойских шляпах и джинсах.
— Все мои, — гордо сказал Сетхи, — есть еще две девочки. Они живут у моего брата в Пешаваре.
Ахмад Сетхи сел в кресло рядом со мной. Человеком он оказался довольно общительным. За разговором незаметно спустились с гор, проехали Дарунтское ущелье, где шумел водосброс недавно построенной плотины. Глазам открылась Джелалабадская долина. Мне приходилось бывать в этих краях и писать о них. Здесь с помощью советских специалистов вот уже около десяти лет ведется освоение залежных земель, создаются государственные хозяйства, которые выращивают апельсины, маслины, занимаются разведением скота.