Посейдон
Шрифт:
— Это имеет значение, Эмма, — он хватает меня за руку и притягивает к себе снова. — Скажи мне прямо сейчас. Я что-нибудь значу для тебя?
— Если ты все еще не понял, что я по уши в тебя влюблена, Гален, то ты не слишком хороший посланник к лю...
Его губы приникают к моим, обрывая на полуслове. Этот поцелуй не так нежен, как первый. И уж точно не сладок. Он жесткий. требовательный, ищущий. И выбивающий из колеи. Нет и части меня, которая не растаяла бы перед Галеном, нет и части меня, которая не загорелась бы от
Я случайно издаю стон просто в его губы. Он принимает его, как разрешение оторвать меня от земли и поднять вверх для большего доступа. Я принимаю его стон, как подсказку, разрешение поцеловать его сильнее.
Он игнорирует звонящий в его кармане телефон. Я игнорирую всю вселенную. Даже когда включаются уличные фонари, мне все равно, я бы продолжила целоваться. Но принц, как он есть, более собран в этот момент. Он осторожно отстраняется и ставит меня на землю. Его улыбка, одновременно, опьяняющая и опьяненная.
— Нам все еще нужно поговорить.
— Правильно, — соглашаюсь я, но при этом качаю головой.
Он смеется.
— Я проделал весь путь до Атлантик-Сити не для того, чтобы заставить тебя плакать.
— Я не плачу, — я тянусь к нему снова. Он не уклоняется от моих губ, но он и не углубляет поцелуй, целомудренно чмокнув меня перед тем, как отстраниться.
— Эмма, я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что ты не должна связывать себя с Громом.
Я поднимаю бровь.
— Э... я никогда и не собиралась связываться с Громом.
— Я имею в виду, Гром будет связываться с другой, у которой тоже есть Дар Посейдона. Это означает, что...
— Мне не нужно связываться с Громом, — договариваю я за него.
— Я это только что и сказал.
— В смысле, я не буду чувствовать, что обрекаю всех Сирен на вымирание своим отказом Грому.
Он усмехается.
— Точно.
— Но это не изменит того, что я — полукровка. Ты все еще не можешь быть со мной, не так ли?
Он прикасается большим пальцем к моим губам, погружаясь в размышления.
— Сейчас закон не на нашей стороне. Но я думаю, что через какое-то время, мы бы смогли добиться его отмены. Я не сдамся, пока не пройду весь путь до конца.
Он разворачивается нас в сторону своего внедорожника, останавливаясь по пути, чтобы подобрать мои туфли с обочины. Гален помогает мне забраться на пассажирское сидение Эскалады, а затем отдает мне туфли.
— Спасибо, — говорю я ему, когда он садится за руль.
— Немного поздновато для румянца, — замечает он, пристегиваясь.
— Мне кажется, я никогда не перестану краснеть.
— Я на это очень надеюсь. — говорит он, закрывая дверь. Взяв мое лицо обеими руками, он еще раз притягивает меня ближе. Его губы касаются моих, но я хочу большего. Почувствовав мои намерения, он накрывает рукой мою руку, когда я пытаюсь отстегнуть ремень безопасности.
— Эмма, — выдыхает он в мои губы. —
Я не пыталась сделать то, о чем он подумал. Я просто хотела сесть поудобней для поцелуя. Сказать ему об этом — все равно, что опозорить нас обоих. Но он сказал, не сейчас. Что это значит? Что он хочет подождать, пока обойдет закон? Или хочет дождаться его отмены, и если ее не будет, он нарушит закон, чтобы быть со мной?
Почему-то, я не хочу знать ответ, каким бы он ни был. Образ "той девушки" снова всплывает у меня в голове. Я не хочу, чтобы Гален нарушал свои законы — это одна из причин, почему я люблю его так сильно. Его верность своему народу, его обязательства перед ним. Такой преданности практически не существует среди людей. Но я так же не хочу быть "той девушкой". Сирена я или нет, я хочу поступить в колледж, я хочу познавать мир над уровнем моря и под ним.
Но я ведь не должна принимать подобное решение прямо сейчас? В смысле, такие решения, изменяющие жизнь, требуют времени на обдумывание. Времени и спокойствия. И какого-то расстояния между моими губами и его.
Я сажусь на место.
— Ты прав. Прости.
Он берет несколько прядей моих волос и проводит ими по своему лицу, улыбаясь.
— Не стоит просить прощения, это моя заслуга. Тебе придется помочь мне не распускать руки.
Я смеюсь, даже когда электрический заряд пробегает по моим венам.
— Угу. Нет.
Он тоже смеется и поворачивается, чтобы завести двигатель, но затем останавливается. Оставляя ключ в зажигании, он говорит:
— Так что там насчет разрыва?
— Дай-ка мне подумать об этом немного, — я посмеиваюсь с его выражения лица.
— Посмотрим, смогу ли я заставить тебя передумать.
Мы не трогаемся с места еще минут пятнадцать. Но, по крайней мере, теперь мы уж точно не расставшаяся пара.
* * *
Зарывая ноги в песок, я протягиваю руку Рейне, которая только-только устроилась на полотенце.
— Давай, — говорю я. — Пошли в дом. Я сделаю тебе педикюр.
Она смотрит на меня и лунный свет оттеняет ее фиолетовые глаза.
— Не думаю, что это хорошая идея, — ворчит она, но берет меня за руку. — Они же сказали, что скоро вернутся.
Я вздыхаю.
— Рейна, ты же знаешь эту процедуру. Они метнутся к моему дому, никого там не найдут, а потом еще час будут болтаться в воде у берега, вдруг он вернется. Мы обе знаем, что Гален не пустит больше меня в воду сегодня. Кроме того, с каких это пор ты подчиняешься приказам?
Она кивает.
— Но тогда я хочу французский, с той белой штукой на кончиках.
Я улыбаюсь ей в спину, когда она проходит мимо меня и бежит к дому. Она не Хлоя, но она и не мама. Она настоящая подружка для чисто девчачьих посиделок.