После конца
Шрифт:
— О чем ты говоришь? — спрашивает она и ловит на полу По, поворачивая его. — Нет у него ничего на ноге.
Мигающий красный огонек исчез. Я вздыхаю с облегчением, хотя внутри, меня все еще мутит от тревоги. — Иди сюда, По, — зову я. Талли отпускает его и ворон перепархивает ко мне.
— Так значит, вы с этой птичкой лично знакомы? — спрашивает она, приподнимая бровь.
Я беру По и пробегаюсь пальцами по его перьям, но на нем ничего нет: ни записки, ни миниатюрного механизма. Должно быть, кто-то снял с него браслет. Но почему?
— Он должен остаться здесь. Мы не можем отпустить его теперь, когда он увидел, где мы находимся, — говорю я и усаживаю его себе на живот. Я глажу его, словно кота, а он ластится к моей руке.
Талли смотрит на меня, нахмурив бровь, и задумчиво приставив палец к губам:
— Обычно люди меня называют странной, но ты со своей птичьей паранойей… — она кивает на По, — … меня переплюнула.
— Да нет же… — начинаю я.
— Тсс, — перебивает она и качает головой. Закрывает окно, щелкая задвижками, уменьшает фитили масляных ламп, и комната наполняется мягким мерцающим светом, что напоминает мне ночи в юрте.
— Ты ешь. Я в это время обычно уже сплю, но я подожду, пока ты доешь, — она подходит к кровати в углу и вытаскивает одежду из комода, — у меня не бывает гостей, поэтому здесь нет стен. Так что, если стесняешься, отвернись, так как я собираюсь раздеться.
Я сосредотачиваюсь на еде, давая ей возможность уединиться, и через пару минут она возвращается, облаченная во фланелевую пижаму. Она замечает мою улыбку: — Я же сказала — живу без гостей. Что хочу, то и одеваю.
Я проглатываю хлеб и киваю в сторону висящего над дверью ружья: — Это для охоты?
Она мотает головой. — Я слишком брезглива, чтобы убивать кого-то, если конечно, не захотят убить меня. Это больше для защиты.
— От кого? — спрашиваю я.
— Ой, ну знаешь. Бывает, — ухмыляется Талли. — Как ты заметила, я живу несколько в стороне от всяческих коммуникаций, — поясняет она. — Никто не знает, что я здесь.
— Почему? Ты скрываешься от закона или от чего-то еще?
Она качает головой:
— Раз ты гостья, то я первая устраиваю допрос. Но не раньше завтрашнего утра. Ты уже наелась?
— Да, спасибо, — говорю я, отдавая ей поднос. Она вытягивает из-за дивана покрывало и укрывает меня.
— Спи теперь. Дверь и окна заперты, хотя я думаю, если бы те мужчины последовали за нами, мы бы об этом уже узнали. Но, на всякий случай, я прихвачу это с собой в постель. Она снимает со стены ружье и кладет его на пол рядом со своей кроватью.
Я беру лежащий на моей сумке арбалет и пристраиваю его рядом с диваном. Это слабое утешение, и менее мощное, по сравнению с дробовиком Талли, но я чувствую себя в большей безопасности, зная, что он у меня под боком.
к первому курсу в Йеле.
Я должен проявить себя. Я знаю, как мыслит Джуно лучше, чем эти пресмыкающиеся перед отцом громилы. Как только я отделаюсь от них, я продолжу поиски сам.
Остаток пути я еду в тишине, стараясь не думать о ее медово-золотистых глазах.
Глава 42
МАЙЛС
Нам не пришлось долго уговаривать полицию штата вернуть мне «угнанный» автомобиль без судебных разбирательств и заявления об исчезновении человека. Портману, который, как оказалось, состоит в ассоциации ветеранов вместе с одним из патрульных, удается убедить их, что причиной всему подростковая любовная ссора, после которой моя девушка уехала на моей машине, а потом ее подобрали друзья. Кассирша на АЗС утверждает, что была в наушниках и ничего не заметила.
— Ты, давай, дуй домой к отцу, — говорит мне Реддинг, отъезжая. Но его призыв звучит неубедительно, как будто он уверен, что я все равно не послушаюсь. И он прав. Возвращение домой стоит последним пунктом в моем списке текущих дел, я вернусь разве что с Джуно на буксире.
Я поворачиваю ключ в замке зажигания и замечаю, что датчик топлива показывает полный бак. Видимо, Джуно заправилась до того, как сбежать. Я иду на заправку и стучу по бронированному стеклу. Девушка в окошке не реагирует, и я стучу еще раз. Она поднимает глаза и я озаряю ее своей самой обаятельной улыбкой. Она вытягивает наушники и лопает пузырь жвачки мне в лицо.
— Извините, — говорит она, — я думала, что это снова копы.
— Дело в том, что это моя машина. Мы с девушкой поцапались и она укатила на ней, — я придерживаюсь версии Портмана — с копами же сработало, — я знаю, вы уже сказали полиции, что ничего не видели, но если бы вы вспомнили хоть что-нибудь, то очень помогли бы мне. Уже поздно и я волнуюсь за нее.
Девушка, широко улыбнувшись, отвечает:
— Я сказала так, потому что не хотела делать официальных заявлений.
Дальше она признается, что видела все, в том числе, как через полчаса два мужика вернулись без девчонки, поорали друг на друга и уехали.
— А в каком направлении они уехали? — спрашиваю я.
— На юг, в сторону Солт-Лейк-Сити, — отвечает кассирша.
— Большое спасибо — говорю я. Она пожимает плечами и надевает свои наушники снова.
Так я и думал. Людям Уита не удалось найти Джуно. Но к машине она до сих пор не вернулась, значит осталась где-то там. Переступив через бетонный парапет, я осматриваю пустырь. Вдалеке виднеются деревья. Еще дальше за ними горы. Она может быть где угодно. А, по сравнению с ней, мои навыки выживания в дикой среде, как известно — курам на смех.
Разве что, она сама захочет, чтобы я ее нашел, как тогда в Сиэтле. Но как бы не так. После подслушанного телефонного разговора с отцом на это можно и не рассчитывать. Я сонливо потираю ладонями лицо. Знаю, она направлялась в Солт-Лейк-Сити, но ночью добраться туда можно разве что автостопом. Мне остается только надеяться, что она не решится сесть в машину к незнакомцу. Как ни парадоксально это звучит.
Я забираюсь в машину и отправляюсь на юг, готовый остановиться в первой попавшейся гостинице.