После конца
Шрифт:
Мистер Блэквел откидывается в кресле, скрестив руки на груди, и его лицо принимает страдальческое выражение, словно говорить об этом ему тяжело.
Он наблюдает за мной также внимательно, как я за ним: изучает выражение лица, следит за малейшим его изменением. Ищет любые подсказки, которые может получить из моих жестов и движений. Я расслабляю мышцы лица и откидываюсь на спинку кресла, делая тоже самое со всем своим телом. Я уже выдала тот факт, что знаю Уита. И больше не хочу ничего случайно выдать ему.
— Я отправил на Аляску несколько человек на его поиски. Мы знали о его местонахождении, отслеживая звонки с помощью GPS вплоть до пещеры вблизи Денали, где обнаружили свежее кострище.
Не могу с собой ничего поделать — удивленно смотрю на него, судорожно вдыхая. Этот человек следил за нами до нашей территории. Он знал где мы.
Мистер Блэквел поднимает бровь и смотрит на меня пытливым взглядом. Я удивилась тому, как точно он описал пещеру Уита, и, возможно, этим выдала себя. Уголки его рта поднялись лишь на миллиметр, но он возвращает невозмутимое выражение лица и продолжает.
— Нанятый мной сыщик отыскал в нескольких милях от пещеры заброшенное селение. Около двадцати юрт. Много застреленных собак. Сельскохозяйственные животные — куры, козы и свиньи, беспорядочно слоняющиеся среди разрушенных жилищ и в прилегающих лесах.
Он останавливается и ждет, пока я что-нибудь скажу. Я тщательно продумываю свой вопрос.
— Но зачем вам преследовать меня, одну из детей общины, если у Уита… если нужная вам информация у Мистера Грэйвза?
— Мне стало известно из надежного источника, что ты являешься помощницей Мистера Грэйвза, что он твой наставник. Мне сказали, что если я не смогу найти его, ты, вероятно, сможешь дать мне ту же самую информацию. Я не знаю, пошел ли Мистер Грэйвз прямиком к кому-либо из моих конкурентов, но я точно не отдам вас обоих в другую фармацевтическую компанию.
— Как вы узнали, что меня не было вместе с моей общиной?
— Подсказка из того же надежного источника, — отвечает он, и снова погружается в молчание, выжидая.
— Какую именно информацию вы пытаетесь получить? — спрашиваю я.
— Как я уже сказал — химический состав препарата Амрит, — говорит он. — Формулу препарата.
— Видите ли, именно это и сбивает меня с толку, этого я и не могла понять с того самого дня, как подслушала ваш с Майлсом разговор. Наша община не изготовляет препаратов! Мы вообще не принимаем никаких препаратов, разве что оказываем первую медицинскую помощь! — заявляю я, сдерживая раздражение в голосе. — И я не имею ни малейшего понятия, о чём вы говорите.
— Да ну? А я так не думаю, — парирует мистер Блэквелл, — скажи-ка мне вот что: имеют ли другие члены твоей общины такую же деформацию радужки, как у тебя?
И наряду с гневом, отчаянием и разочарованием во мне пробуждается новое чувство. Искреннее желание узнать, наконец, что здесь, черт возьми, происходит?
— Все дети имеют звездочки, — отвечаю я, напыжившись, чтобы показать, что ему не удастся заставить меня говорить помимо моей воли.
Он кивает, подчёркивая сказанное.
— Столь сильный препарат как Амрит вполне способен вызвать такие существенные генетические отклонения — или правильнее будет сказать «мутации» — у потомков тех, кто его принимал. Мистер Грейвз не вдавался в подробности, но упоминал о необходимости дальнейшего усовершенствования препарата во избежание определенного последействия. Теперь я понимаю, что он имел в виду.
— Наши звёздочки — результат близости… — я запинаюсь, чуть не проговорившись насчёт Йары.
— Близости к чему? — подначивает он. — К зоне ядерных испытаний? К водным источникам, содержащим биологически опасные вещества? Есть ещё несколько факторов, способных вызвать такую генетическую мутацию, как у тебя, но я не верю в это ни на грамм. Я думаю, твои родители со своими друзьями принимали Амрит в ходе испытаний, вот их дети и проявляют теперь признаки этого.
Слушая его, я чувствую, как внутри что-то сжимается. И вдруг вспоминаю совет Талли — выделять истину из полученных ранее знаний, полагаясь на собственное чутьё. И пусть мне не хочется верить ни единому слову этого человека, в его теории что-то есть.
А потом всё складывается и снова разваливается, и я не могу ни думать, ни говорить, ни двигаться, ни дышать, в то время как обрывки моего вымышленного прошлого мелькают перед глазами и преображаются в факты.
В ушах звенит, на глаза опускается пелена, и вокруг становится темно, как в пещере. Не пошевельнуться. Меня здесь больше нет.
Словно издалека звучит голос мистера Блэквела:
— Мисс Ньюхэвен? С вами все хорошо? Мисс Ньюхэвен?
Кто-то легонько похлопывает меня по лицу. И до меня доносится:
— Быстро! Доктора ко мне в кабинет. У моей посетительницы какой-то приступ. Девочка — подросток. Скорее.
Глава 59
МАЙЛС
В семь утра я подъезжаю к своему дому. Папин автомобиль стоит на месте, рядом с ним ещё один, но мне он не знаком. Оставив все свои манатки в машине, я устремляюсь к входной двери, выкрикивая:
— Я дома! Где она? Выехав из Вегаса, я оставил попытки дозвониться отцу, так как знал, что посреди ночи он не ответит. Судя по припаркованной машине, он дома, но, если он еще не проснулся, я готов принять на себя обязанности хозяина. В гостиной — никого, поэтому я прохожу через двойную дверь в кухню. Из-за застекленной стены открывается вид на Холмби Хиллс. Отец сидит в кресле и вглядывается вдаль, попивая кофе. Уже одно это — явный признак, что что-то не так. Отец никогда не сидит на расслабоне. Никогда не любуется видом из окна. Обычно он пьет кофе на ходу, и к этому времени уже на полпути к офису. — Папа, — говорю я, и он оборачивается и смотрит на меня, действительно удивленный. — Майлс. Ты вернулся. — Он встает и идет ко мне. — Ну да, после того, как твои дружки увели Джуно прямо у меня из-под носа, мне показалось, что, пожалуй, пора уже домой, — я подхожу к отцу на расстояние вытянутой руки и, будучи почти одного с ним роста, смотрю прямо в глаза. — Что. Ты. С ней. Сделал? — спрашиваю я, каждое слово звучит как вызов. — Тебе-то какое дело? — язвит отец, отставляет чашку, и прячет руки в карманы. — Мне есть дело, — отвечаю я. Плевать я хотел на объяснения. Плевать на самодовольное выражение на лице отца. Мне осточертело танцевать перед ним на задних лапках в ожидании похвалы. Мечтать, что он хоть раз поведет себя как настоящий отец, а не как президент компании, приютивший подростка. Надеяться услышать что-нибудь…хоть слово…о маме. А то её словно и вовсе не существовало. Но всё это в прошлом, сейчас меня волнует другая особа, и только он знает, где её искать. — Джуно сейчас в одной из гостевых спален, — говорит он, — ее осматривал медработник.
Он скрещивает руки, будто дразнит меня. — Что случилось? — кричу я, делая шаг ближе к нему. — Что ты с ней сделал? Он отступает назад и упирается рукой мне в плечо, сдерживая мой натиск.
— Я всего лишь немного с ней побеседовал. И, к сожалению, видимо, упомянул что-то, что вывело её из равновесия. Совершенно. Всю ночь она принимала успокоительное. А медсестра приглядывала, чтобы она ничего с собой не сделала. — Джуно ничего такого бы не сделала. Она просто хотела спасти свою семью. — Значит, вы провели вместе несколько дней, и ты уже думаешь, что знаешь её? — парирует он. — Да уж получше тебя, — говорю я, — по крайней мере, наши беседы не заканчивались нервным срывом. — Иногда излагать факты прямо в лоб — лучший способ разговорить собеседника, вытрясти из него ответы. — То-то я смотрю, у тебя так здорово получилось, — говорю я, прищурившись. Лицо отца принимает по-настоящему яростное выражение, но затем он глубоко вдыхает и заслоняет глаза рукой.