После Куликовской битвы
Шрифт:
Напомним, что Коломна, изначально владение рязанских князей, перешла к Москве, скорее всего, еще в начале XIV в. [211] , став очередной потерей рязанских Рюриковичей на левобережье Оки. При этом летописи не сообщают ни об одной попытке Рязани в течение почти восьми десятилетий вернуть Коломну, в отличие от, например, Лопасни – «Лопастны» русских источников. Бывшую рязанскую волость, захваченную, как и Коломна, Москвой, судя по всему также в начале XIV в., рязанцы пытались вернуть вооруженным путем в 1353 г. [212]
211
Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 92–99; Хорошкевич А. Л. Московское княжество в XIV столетии. Некоторые особенности развития // Куликово поле: Истории. Природа. Археология. Тула, 2003. Т. 2. С. 155. Отличное от общепринятого мнение о дате вхождения Коломны в состав Великого княжества Московского, 1427 г., высказал К. А. Аверьянов (Аверьянов К. А. Московское
212
Темушев В. Н. Борьба за Лопастну между Москвой и Рязанью С. 45–51. В. Н. Татищев полагал, что сражение 1371 г. при Скорнищеве, в котором московские воеводы разбили армию Олега Ивановича, имело место из-за «Лопастны» (Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. 5–6. С. 123–124).
К моменту нападения отрядов Олега Ивановича на Коломну отношения между княжествами, казалось бы, регулировались докончанием 1381 г. В договоре, заключенном почти год спустя после Куликовской битвы, присутствует обязательство рязанского князя «блюсти» домениальные владения Дмитрия Ивановича, причем отдельный пункт посвящен собственно московскому уделу и отдельный – Коломне и Коломенскому уезду, «блюсти… Москвы и Коломны и всех московских волостеи и волостеи коломенских, что ся потягло к Москве и къ Коломне по реку по Оку» [213] . В любом случае взаимная договоренность о признании границ и ненападении («а вотчины вы моее блюсти, а не обидети. А мне вашие вотчины блюсти, а не обидети») дефакто, как и весь договор, перестала действовать уже в начале осени 1382 г. Возвращаясь к событиям весны-зимы 1385 г., связанным с захватом рязанцами Коломны, отметим, что Олег Иванович определенно чувствовал себя свободным от обязательств по договору 1381 г. «Изгон» был ответом на московский погром княжества начала осени 1382 г.
213
Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 342–343.
Нападение увенчалось полным успехом как будто бы потому, что было коварно предпринято рязанцами на праздник, совпавшие в этом году Благовещение и великопостную Лазареву субботу [214] – злодеяние, за которое Олегу Ивановичу, как полагал А. К. Зайцев, якобы даже грозило отлучение от церкви [215] . Но, похоже, сам по себе церковный праздник нисколько не был препятствием для ведения военных действий не только для рязанского князя, но и для московского, равно как и для его ближайших потомков.
214
Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 102–103
215
Зайцев А. К. Памятники Куликовского цикла и летописная повесть «О побоище иже на Дону» // Куликово поле и Донское побоище 1380 г. М., 2005. (Труды ГИМ. Вып. 150). С. 53–55. Автор апеллирует к авторитету константинопольского патриарха Филофея, якобы осуждавшего военные действия в Лазареву субботу под угрозой отлучения от церкви, однако почему-то отсылает читателя к публикации трех анонимных архиерейских поучений XIII в., ни в одном из которых указанный вопрос не трактуется (Памятники древнерусского канонического права. СПб., 1880. (РИБ. Т. 6). Стб. 102, 108, 122).
В 1386 г., например, Дмитрий Иванович с двоюродным братом и соправителем, серпуховским князем Владимиром Андреевичем «прииде ратию к Новгороду» в канун одного из важнейших праздников христианского календаря, «в Филипов пост перед Рождеством Христовым» [216] (подробнее о новгородском походе, как представляется, определенным образом связанном с коломенскими событиями 1385 г., ниже). В ночь под тот же праздник Рождества Христова 1446 г. бояре московского и тверского князей «изгоном» захватили Москву, едва не пленив князя Дмитрия Шемяку, в этот момент стоявшего всенощную в Успенском соборе Кремля [217] . А девятью годами ранее другой воевода великого князя московского Василия Васильевича, князь Г. И. Оболенский с «десятильником» ростовского митрополита (!) И. Булатовым планировали убийство брата Шемяки, князя Василия Юрьевича Косого не более не менее как «на порании Велика дни на заутрени» т. е. во время пасхальной службы [218] .
216
ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 342.
217
ПСРЛ. Т. 25. С. 268–269; Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV в. М., 1982. С. 320.ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 342.
218
ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 148.
Дело, похоже, заключалось не столько в легендарном коварстве рязанского князя, сколько в определенном расчете. Совершенно очевидно, что после «двойного», татарского и московского, разгрома Рязани в 1382 г. и понесенных в ходе военных действий людских потерь от Олега Ивановича просто не ожидали сколько-нибудь серьезной военной угрозы. Кроме того, и без учета потерь 1382 г. понятно, что людские ресурсы Рязани и ее немногочисленных союзников были несопоставимы с московскими. Если Олег Иванович и решился пойти на атаку Коломны, то речь в любом случае не могла идти о долгой осаде, но только о неожиданном, хорошо просчитанном нападении малыми силами. Столь же очевидно, что военный потенциал Рязани вряд ли давал возможность удержать захваченную Коломну в случае осады ее московскими полками. Смысл и задачи «изгона» становятся понятными в связи с ответом на вопросы, почему ответное нападение последовало только в 1385 г., три года спустя и случайной ли здесь была дата рязанского «изгона», 25 марта.
Что касается месяца и даты нападения на Коломну, то успех операции, так или иначе, зависел от того, насколько атакующей стороне удастся незаметно форсировать Оку, московско-рязанский пограничный рубеж, явно пребывавший под неусыпным наблюдением. Начало весны как время атаки, разумеется, бюыл выбрано не случайно.
Гипотетическая попытка переправы рязанцев через Оку летом натыкалась на ряд непреодолимых природных факторов. В принципе «перелезть» реку в теплое время года, наверное, не было проблемой, если бы не тщательное наблюдение за правым берегом с московской стороны. На Оке ниже Серпухова по течению иногда намывались, например, «мелкие места» и «броды», которые тщательно «дозирались» московскими чинами, регулярно промеривавшими фарватер [219] и, надо думать, принимавшими, в случае обнаружения новых мелей, соответствующие меры военного характера.
219
Ср.: Русский дипломатарий. Вып. 7. М., 2001. С. 44–45 (Около 1529 г. Наказная память И. А. Полеву и О. Андрееву, назначенным надзирать мели и броды на Оке вниз по течению от Серпухова).
Быструю и надежную переправу можно было осуществить только через приспособленные для этого природные объекты, «перевозы», но их на Оке по состоянию на конец XVI–XVII вв. было всего два, и ближайший к Коломне, уже упоминавшийся «Сенькин перевоз», находился выше по реке, в районе Серпухова. Нет сомнений, что и в предыдущие века этот «перевоз», стратегическое значение которого было огромно, находился под неусыпным вниманием московских властей.
Существовали и иные способы летнего форсирования реки. Переправиться нападавшие, разумеется, могли бы в любом месте, одолев Оку вплавь или с помощью каких – то подручных средств, в том числе и непосредственно в районе Коломны, как это сделали татары в 1451 и 1455 гг. Но в обоих случаях речь никак не шла об «изгоне», более того, такая переправа явно требовала определенного времени, и московские войска успевали подтянуться к местам, где нападающие «перевезошася», оказав им, во втором случае, вооруженное сопротивление непосредственно на берегу [220] . А при попытке хана Ахмата в 1472 г. форсировать Оку значительно выше «перевоза», под Алексином, где брода не было («вринушася в реку вси (татары. – А. Л.) хотящеи переити на нашу сторону»), атакующие были отбиты стрельбой из луков, так и не достигнув левого берега [221] . Так что шансов на успех у немногочисленного отряда рязанцев, пожелай Олег Иванович напасть на Коломну в летнее время, практически не было.
220
ПСРЛ. Т. 25. С. 271, 273.
221
ПСРЛ. Т. 25. С. 297. Ср. оригинальное изложение событий 1472 г. в Устюжском летописце, особо отметившим, что «река» в районе Алексина «глубока» (ПСРЛ. Т. 37. С. 48).
Иная ситуация складывалась зимой. Пересечь Оку можно было по льду в любом необходимом месте. Однако нет никаких сомнений в том, что коломенский гарнизон внимательно наблюдал за ситуацией на правом берегу. Важно отметить, что дата захвата рязанцами Коломны, 25 марта, совпадает с началом ледохода на Верхней Оке, обычно приходящимся на рубеж марта-апреля [222] . Вспомним, кстати, что по времени года рязанская атака близка дате Ледового побоища 1242 г., 5 апреля, когда подтаявший весенний лед Чудского озера сыграл важную стратегическую роль в победе новгородцев.
222
Большая Советская энциклопедия. М., 1974. Т. 18. Стб. 966.
Разумеется, точное время начала ледохода в 1385 г. нам неизвестно, но праздник Благовещения, по русскому календарю начало весны [223] , явно было выбран как дата нападения с определенным расчетом. Переправа по непрочному ледяному покрову или в первый день ледохода для тяжеловооруженных всадников была рискованным делом. Скорее всего, с ослаблением или вскрытием льда наблюдение из Коломны за правым берегом Оки было ослаблено, если не отменено, чем и воспользовались рязанцы во главе с князем Олегом Ивановичем.
223
Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов на Руси. М., 1990. С. 105–106; Ср.:
«В лето 6923 бысть весна рано: до Благовещениева дни за неделю на Волзе кра (лед. – А. Л.) прошла вся» (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 487).
В практике ведения военных действий на Руси известны удачные операции по захвату городов, осуществлявшиеся «изгоном» крайне немногочисленными отрядами. Так, в 1410 г. воевода нижегородского князя Даниила Борисовича Семен Карамышев ухитрился, «приидоша лесом… безвестно» «изгоном» захватить один из самых укрепленных и больших городов Руси, Владимир на Клязьме, располагая при этом всего тремя сотнями конных нижегородцев и татар [224] . Еще более скромными силами, «вмале 90 или во 100 человекъ», пытаясь пленить Дмитрия Шемяку, бояре московского и тверского князей в Рождественскую ночь 1446 г. захватили Москву [225] .
224
ПСРЛ. Т. 25. С. 240.
225
Ср. панегирическую оценку деяния своего князя тверским книжником иноком Фомой: «И толь бо дивно… изгониша вмале… А во граде том (Москве. – А. Л.) неколико тем человек (тьма – десять тысяч. – А. Л.) седело» (Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV в. С. 320.)