После нас - хоть потом

Лукина Любовь Александровна

Встретив непонимающий взгляд Царапина, он усмехнулся и, отвернувшись, прищурился на огромное розовое зарево.

–  Ну не дай Бог, если я прав!..
– еле расслышал Царапин.

–  Аркадий Кириллович, пора!
– окликнул кто-то из "уазика". Видимо, все тот же широкоплечий майор.

–  Сейчас-сейчас!
– совсем другим - энергичным, деловым голосом отозвался штатский.
– Тут у меня еще одно уточнение…

–  Вы же умный парень, Боря, - чуть ли не с жалостью глядя на Царапина, проговорил он.
– Вы поставьте себя на их место… Откуда вам знать, что там внизу -

граница? Что посадка ваша совпадает с одним из сценариев начала войны! Что нет времени разбираться, кто вы и откуда, - все удары просчитаны заранее!.. Вы хотите приземлиться, а вас сбивают! И взлететь вы уже не можете… Что бы вы стали делать на их месте? Да отбиваться, Боря! Отбиваться до последнего и чем попало!

–  Вы что же… - еле ворочая языком от усталости, злобно выговорил Царапин, - считаете, что они к нам - с мирными целями?

–  Не знаю, Боря… - сдавленно ответил штатский.
– В том-то и дело, что не знаю…

5

Старшему сержанту Царапину снились сугробы, похожие на барханы. Он брел, проваливаясь в них по колено, и ногам почему-то было жарко. Бело-серые хлопья, падающие с неба, тоже были теплыми, почти горячими. И Царапин понял вдруг, что это не снег, а пепел.

Потом с вершины самого большого сугроба на совковой лопате без черенка съехал вниз рядовой Левша. Увидев Царапина, вскочил и, испуганно хлопая длинными пушистыми ресницами, вытянулся по стойке "смирно".

–  Усих вбыло… - оправдываясь, проговорил он.

Нагнулся и, опасливо поглядывая на сержанта, принялся разгребать пепел. Вскоре под рукой его блеснуло что-то глянцевое, черное…

–  Отставить!
– в ужасе закричал Царапин.
– Рядовой Левша!..

Но Левша будто не слышал - он только виновато улыбался и продолжал разгребать бело-серые хлопья, пока мертвый монстр не показался из пепла целиком.

–  Усих… - беспомощно повторил Левша, выпрямляясь. Потом снова нагнулся, помогая черному мертвецу подняться.

–  Лев-ша-а!..

Но они уже удалялись, брели, поддерживая друг друга и проваливаясь по колено в пепел при каждом шаге…

Царапин проснулся в холодном поту и, спотыкаясь о спящих, выбрался из палатки.

Шагах в пятнадцати от входа уже сымпровизировали курилку - там копошились розовые огоньки сигарет. И по тому, как мирно, как неторопливо переползали они с места на место, Царапин понял: с вторжением - покончено. Уэллс… Война миров… А потом подошли по шоссе двумя колоннами тяжелые, закутанные в брезент грузовики, раздалась команда - и пришельцев не стало…

–  Разрешите присутствовать?
– на всякий случай спросил Царапин. Среди курящих могли оказаться офицеры.

–  Присутствуй-присутствуй… - хмыкнул кто-то, подвигаясь и освобождая место на длинной, положенной на кирпичи доске.

Царапин присел. Вдали, за черным пригорком, слабо светились розовые лужицы медленно остывающей раскаленной земли.

–  "Фаланги"… - недовольно сказали с дальнего края доски, видимо, продолжая разговор.
– Хули там "фаланги"? У нас вон старшину Маранова "фаланга" хватанула…

–  И что?

–  И ничего. Через полчаса очухался, еще и аппаратуру нам помогал тащить… А что морды как противогаз - вон Гурген подтвердить может…

–  Черт вас поймет!
– с досадой сказал кто-то.
– Пока сам не увижу - не поверю.

–  Много ты там теперь увидишь!
– прозвучал неподалеку от Царапина мрачный бас.
– Видал, как артиллеристы поработали?..

Все замолчали, прислушиваясь к приближающемуся реву авиационных двигателей. Потом на курилку, разметая песок и срывая искры с сигарет, упал плотный ветер, заныло, загрохотало, и над ними потянулось, заслоняя звезды, длинное сигарообразное тело.

–  Это тот, с дороги, - заметил сосед Царапина, когда вертолет прошел.
– Загрузился…

–  Кишка ты слепая, - незлобиво возразили ему.
– Это пожарники патрулируют. Земля-то раскалена - янтак то и дело вспыхивает…

–  На что ж они рассчитывали, не пойму, - сказал кто-то, до сей поры молчавший.
– С тремя кораблями…

В курилке притихли, подумали.

–  А черт их теперь разберет, что они там рассчитывали, - нехотя отозвался бас.
– Может, это только разведка была…

Царапин встал.

–  Не знаете, на бугор выйти можно?
– спросил он.
– Не задержат?

–  Вообще-то был приказ от палаток не удаляться, - уклончиво ответили ему.
– Ты только к вертолету не подходи.

–  А что там?

–  А Бог ее знает! Сначала распаковывали какие-то ящики, теперь запаковывают…

Оставив вертолет справа, Царапин без приключений добрался до бугра.

Он не узнал местности.

То, что лежало перед ним внизу, за черной полосой сгоревшего в пепел янтака, было похоже на дымящееся поле лавы после недавнего извержения. Разломанная земля, спекшаяся земля, полопавшаяся на неправильные шестиугольники, прокаленная на метр в глубину, тлеющая тут и там розовыми пятнами. И ни следа, ни обломочка от панцирных машин пришельцев. Вдали - оплывший остов локатора - все, что осталось от "Управления". "Старт" напоминал розовое озерцо с черными островками-глыбами.

"Левша", - вспомнил Царапин и больше в сторону "Старта" не смотрел. Не мог.

Ночь кончалась. Небо над горами уже тлело синим - вполутра. Изувеченная земля еле слышно потрескивала, шипела, изредка раздавались непонятные шумы и резкие, как выстрелы, щелчки.

–  Нет!..
– зажмурившись, как от сильной боли, проговорил Царапин.
– Нет!..

Здесь, над изломанной, умертвленной землей, мысль о том, что Аркадий Кириллович может оказаться прав, была особенно страшна…

Он хотел уже вернуться к палатке, когда почудилось, что там, внизу, кто-то ходит. Всматриваясь в серый полумрак, Царапин осторожно спустился с бугра, и звук его шагов изменился. Под ногами был черный мягкий пепел.

Видимо, все-таки почудилось. Утомленные глаза вполне могли подвести. Но вот - теперь уже точно - за пригорком шевельнулась и выпрямилась серая тень. Человек.

"Какого черта он там делает?" - испугался Царапин и вдруг сообразил: кто-то оказался слишком близко к обстреливаемому участку и вот, очнувшись, пытается выбраться - обожженный, беспомощный…