После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии
Шрифт:
Мы — великие романтики и придерживаемся идеи, что человек, которому больше нечего терять, поднимется и будет бороться за свое достоинство. Мы считаем, что маргинализированные, криминализированные и изгнанные люди могут быть мобилизованы. Преступников, скажем так, не существует, все они — жертвы системы наживы. Стратегия маргинализации! Революционизируйте субпролетариат, пока правители не мобилизовали его против революции! Революция представляется нам несомненной перспективой. Вопрос только во времени, вопрос в интенсивности нашей революционной решимости.
Красная Помощь была студенческой марксистской, подчеркивала идеологическую правильность и теорию, а мы в Черной Помощи критиковали ролевые модели и политические линии РАФ.
Все они были оправданы: Роза (Люксембург, Томас Мюнцер, Шиндерханнес, Робин Гуд, iDurruti, Бакунин, Малкольм Икс, Маригуэлла, Фидель Кастро, Че Гевара, Хо Ши Мин, Мао Цзедун. Нас всех злобно называли анархистами, но на самом деле это неправильно. Я помню только одного человека, который занимался анархистской теорией, и это был опустившийся Харальд Зоммерфельд, который после своего первого ареста перешел в Федеральное ведомство по защите конституции.
Мы искали революционные примеры для подражания, а не закрытые мировоззрения. Мое представление о будущем
У меня не было фиксированной социальной формы.
Звонок в дверь. В коридор, смеясь, выходит Верена. Она привела с собой двух незнакомых парней и говорит просто: «Это Боммихинд Кнолле из Движения 2 июня. Они хотят поговорить с тобой — но ни в коем случае не сбиты с толку и не напуганы». Я смотрю на двух мальчиков с интересом и некоторым уважением. Они выглядят как два чудаковатых студента. Так вот они какие подпольщики, городские партизаны, «беззлобные убийцы» из таблоидов. До сих пор я распространял только те листовки движения, которые попали ко мне по конспиративным каналам. Это не без риска, поэтому мы любим сбрасывать их сверху на массовых мероприятиях, а потом исчезать в толпе».
Бомми и Нолле снимают свои длинные кожаные пальто и невозмутимо кладут оружие поудобнее.
"Мы давно положили на вас глаз», — говорит Бомми. «Вы очень активны и радикально настроены. Вы никогда не думали о более тесном сотрудничестве с нами?».
Нет, не думал. Легальная работа и ситуативная воинственность заполняли меня до сих пор, я, конечно, поддерживаю вооруженную борьбу, не сомневаюсь в ее легитимности и необходимости, но, мой джиит, самому вести вооруженную борьбу? Я еще не пришел к такому выводу.
Бомми, революционер из подполья, ведет себя спокойно. Все ясно, только вооруженная борьба может освободить нас от капиталистической истории, любое другое отношение невероятно, не имеет революционной перспективы...
Верена почти не вмешивается в дискуссию, и я понимаю, что она уже давно знает, чего хочет. Я удивляюсь тому, как прекрасно ей удается скрывать
Для меня все очень просто: сколько раз я кричала: «Долой империализм»? Сколько листовок я написала в поддержку Вьетконга, освободительных движений Африки и Латинской Америки? С каким энтузиазмом я поглощаю книги и знания о победах и поражениях в истории освобождения? ... Теперь я тоже хочу присоединиться, теперь я тоже хочу отдать все.
Мы быстро переходим к организационным практикам и говорим о конспиративной структуре небольших независимых ячеек. Они должны быть способны относительно независимо друг от друга и от нелегалов реагировать на политико-социальные конфликты, в которые вовлечена и левая база. Наша идея заключается в децентрализованной атаке с общей политической направленностью, в организации в целом высокой, но рассеянной воинственности и в повышении ее политической эффективности.
У нас большие планы большого революционного движения». «Мы дадим вам наши технические знания: как взломать машину, как сделать взрывчатку, как получить деньги, как подделать документы, как обращаться с оружием и т.д., но вы должны будете сами все организовать и добыть. Мы не можем взъерошить вам перья, и, кроме того, 3i5s~ это еще и практический процесс развития ваших навыков и авто-номики...». Так говорят товарищи. Они советуют нам сначала заняться экологическим снабжением, что очень поучительно и означает не что иное, как: Сначала надо ограбить банк. ' ' --
Я осторожно выделил себя из либенвальдской коммуны. Конституционная защита входила и выходила оттуда, а спецназовцы из политической полиции выбивали наши двери и шлагбаумы так часто, как им хотелось. Вольфганг и Ингеборг из «Черной помощи» исчезли. Исчезли. Было открытым секретом, что они нелегально вступили в RAF. Но никто ничего не знал наверняка. Служба конституционной защиты снова и снова пыталась разыскать их через коммуну Либенвальде.
Я вернулся в свою квартиру на Айзенбанштрассе, где также жил Люпус, мрачный, сомневающийся в себе и в мире, интеллектуал, мой друг «человек-кто-что-делает».
Здесь мы основали ячейку Движения 2 июня. Нас было всего четверо, а вскоре стало семь товарищей. К сожалению, большинство из них не знали точно, что они делают и чего хотят. Несомненно, это было приключением и для меня, но я решил пойти на это приключение. Так же поступила и Верена. Сопротивление — это всегда приключение, независимо от того, чем оно заканчивается. Оно уводит нас от привычного в неизвестные области, в опасные зоны, в terra incognita.
Ограбить банк не так-то просто. Особенно когда все участники не имеют представления о том, как они поведут себя в такой ситуации. Политические мотивы или нет, вы должны войти туда с пистолетом в руке и деньгами, а затем выйти и добраться до безопасного места, не причинив никому вреда. В этом и заключалась наша работа.
Мы были в ужасе, и я не знаю, сколько попыток нам пришлось предпринять, прежде чем произошло первое ограбление.
<