Чтение онлайн

на главную

Жанры

После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии
Шрифт:

Очень скоро меня навестили из Управления по защите конституции. Руне из берлинской госбезопасности по очереди приходил в нашу тюрьму для проведения «дискуссий». Я думаю, что в то время для Управления по защите конституции это была рутинная работа: посещать всех заключенных, которые были вовлечены в деятельность левых боевиков или хотя бы контактировали с ними, сканировать их и, если возможно, вербовать. Часто им это удавалось, и я не уверен, было ли это совпадением или выражением пугающе высокого числа незарегистрированных случаев ИМ в левом движении. В любом случае, с этого момента Харальд Зоммерфельд и Ульрих Шмукер находились на службе в Управлении по защите конституции. Два года спустя Ульрих Шмукер был застрелен как агент Управления по охране конституции. По всей видимости, он погиб

от пули, которой так называемые «конституционные стрелки» играли в бильярд и которая затем скатилась с их стола.

Мой друг Люпус хотел повеситься в тюрьме, что, слава Богу, ему не удалось сделать. Он пришел в отчаяние от своего пессимизма и сокрушенности. Даже возможность революции была для него лишь невозможностью среди всех прочих. Он очень сильно мучился во время суда и тюремного заключения. Я не думаю, что он когда-либо переставал думать, что его ситуация абсурдна. Позже Люпус построил корабль, и я подозреваю, что это должен был быть Ноев ковчег.

США усилили свою агрессию против Вьетнама, не слушая и игнорируя протесты всего мира. С помощью систематических, варварских бомбардировок гражданских объектов и минирования портов Северного Вьетнама они хотели вернуть страну в каменный век. Затем RAF атаковали американские военные объекты в Гейдельберге с помощью автомобильных бомб. Далее последовали нападения из подполья на штаб-квартиру полиции, на судью Федерального суда, на компанию Springer. Вооруженная борьба перешла в наступление, но уже через два месяца в тюрьмах находилось больше партизан, чем в подполье.

Бомбардировки вызвали дискуссии о законном сопротивлении войне во Вьетнаме и революционном насилии в целом во всех политических слоях. Безжалостные репрессии государства и судебной системы создали два лагеря, которые призывали к взаимному уничтожению. Мы были полны решимости бороться с государством как инструментом капитализма всеми средствами; государство было готово взять или предоставить себе любое право, чтобы подавить воинственное и интеллектуальное сопротивление внутри и снаружи. Коварным инструментом были научно обоснованные пытки политических заключенных: «белая пытка». Либеральные интеллектуалы были загнаны в один политический лагерь или другой с помощью жестких моральных формальностей. Это было время острейшей поляризации: за или против системы, человек или вина.

В июне 1972 года мы начали нашу первую общенациональную голодовку за улучшение условий содержания в тюрьмах. Мы голодали в течение шести недель, не добившись выполнения ни одного из наших требований.

Но за пределами тюрьмы распространилась солидарность с нашей борьбой. Самодовольная, непримиримая позиция государства, вольности и секретность, которыми оно прикрывало свои действия и программы против сопротивления, его неспособность выразить себя иначе, чем через обострение и репрессии, породили в глубине либеральных слоев возмущенную критику и сопротивление зарождающемуся полицейско-государственному развитию под лозунгом «Wehrhafte Demokratie» («Защищаемая демократия»). Радикальные левые развили в себе жажду ярости, которая вылилась в многочисленные нападки на судебную систему и полицию.

Ульрике Майнхоф была подвергнута «белой пытке». Ее отправили в Кдльн-Оссендорф на «Тотен тракт» (мертвое крыло): незанятое крыло, отделенное от убежища иибриген. Она была акустически и визуально отрезана от всего. Стены ее камеры и вся обстановка были выкрашены в белый цвет, непрозрачное окно можно было открыть только на щель, неоновые лампы горели днем и ночью, а в камере постоянно было недостаточное охлаждение. Ульрике писала о том, что происходило с ней в изоляции: «Ощущение, что твоя голова взрывается... ощущение, что твое тело сморщивается, как печеный фрукт. Ощущение, что ты постоянно наэлектризован, что тобой управляют дистанционно, ощущение, что твои ассоциации взломаны... клетка движется, ты просыпаешься, открываешь глаза, а клетка движется. Вы не можете уложить в голове ощущение движения... ощущение, что вы замолчали, вы больше не можете определить значение слов, вы можете только догадываться... Головные боли, вспышки — структура предложений,

грамматика, синтаксис — больше не поддаются контролю ... Чувство выгорания внутри.... ...бушующая агрессия, для которой нет выхода. Это самое худшее. Четкое осознание того, что у вас нет шансов на выживание; полная неспособность к общению; визиты не оставляют ничего. Спустя полчаса можно лишь механически восстановить, был ли визит сегодня или на прошлой неделе...».

Первое коллективное действие из плена привело мою волю к борьбе в высшую форму.

В тюрьме человек прежде всего заключен сам с собой, и поэтому я занимался собой. Я с интересом изучал, как привычка есть, аппетит, а затем и голод могут быть укрощены с помощью воли. «Почему бы вам не поесть сейчас», — каждый день убеждали меня чиновники. Мне нечего было терпеть от них, они относились ко мне дружелюбно, почти по-матерински, не желая добавлять к инструкциям против меня какую-либо личную неприязнь или притеснения. В данном случае, однако, дело было не в моей личной ситуации, и я думаю, что именно это придавало мне особую силу.

Добровольный отказ от пищи вызывает иной голод, чем недобровольное лишение пищи. Я представляю себе невозможность есть, потому что нечего есть, как физическое ощущение боли. Во время голодовки, однако, голод действует как своего рода навязчивая идея, которую нужно победить в сознании. Первые два-три дня мой желудок урчит, затем мои мысли начинают крутиться вокруг «хочу есть». Я не могу остановиться, и это становится настолько серьезным, что я не могу сосредоточиться ни на чем другом и озабочен только тем, чтобы удержать мысли о еде. В навязчивом ритме все процессы в моей голове сводятся к одному желанию — поесть. Физически я не чувствую ничего особенного. Вот так, я думаю, идея еды занимает вашу голову и хочет сделать вас сумасшедшим или слабым. Если желания и идеи, по которым мы бьем, не мои собственные и не убедительно сильные, то я не побеждаю навязчивую идею в своей голове, и моя воля не есть сопротивляется естественному желанию лишь короткое время. На этом этапе мне приходилось каждый день решать, чего я хочу: есть или бороться дальше. Каждый день приносил мне шаг в гору и учил справляться с мыслями о голоде. Через некоторое время я победил их и смог сосредоточиться на чтении, письме и других вещах.

Первая голодовка была для меня самой продолжительной. Позже я принял участие еще в двух голодовках.

Опыт этой формы борьбы был прежде всего противостоянием с самим собой. Я боролся с голодовкой не только в тюрьме, это было оружие для оказания сильного давления с целью добиться улучшений и политических требований по всей стране. А для многих товарищей в изоляции это было единственное оружие, которое они могли использовать.

В Берлине — куда меня доставили через четыре месяца после ареста — были и другие способы совместной работы, чтобы добиться чего-то или оказать сопротивление, хотя это часто заканчивалось перекличками. В Берлине они всегда были на месте.

Верена уже была арестована и находилась в тюрьме Лертер — следствие предательства со стороны Зоммерфельда и Шмукера. После четырех месяцев в тюрьме Картхаус в Кобленце я тоже был помещен в тюрьму Лертер.

Мое окно (на самом деле это только половина окна) находится высоко, и открыть его можно только с помощью длинного прута, прикрепленного к нему. Мне приходится ставить стул на кровать, чтобы добраться до узкого подоконника. По крайней мере, я могу на нем сидеть. Это запрещено.

Немногочисленная мебель сделана из серой стали, помятой, ржавой, постоянно скрипящей. Старый, изношенный паркет дребезжит под моими шагами, изношенный умывальник, открытый унитаз — и то, и другое, как мне кажется, уже пережило рубеж веков. Стены выкрашены в тусклый грин снизу и санитарный желтый сверху. Кто жил и продержался в этой столетней тюрьме? Стены, исписанные множеством матов, хранят бесчисленные имена, слова отчаяния, возвышения, покинутости, скрытые в их слоях. Даже сейчас они полны вечной безысходности.

Поделиться:
Популярные книги

Измена. Право на сына

Арская Арина
4. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Право на сына

Возвышение Меркурия. Книга 7

Кронос Александр
7. Меркурий
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 7

Тринадцатый

NikL
1. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.80
рейтинг книги
Тринадцатый

Идеальный мир для Социопата 12

Сапфир Олег
12. Социопат
Фантастика:
фэнтези
постапокалипсис
рпг
7.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 12

Неудержимый. Книга XIII

Боярский Андрей
13. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XIII

АН (цикл 11 книг)

Тарс Элиан
Аномальный наследник
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
АН (цикл 11 книг)

Береги честь смолоду

Вяч Павел
1. Порог Хирург
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Береги честь смолоду

Сын Петра. Том 1. Бесенок

Ланцов Михаил Алексеевич
1. Сын Петра
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.80
рейтинг книги
Сын Петра. Том 1. Бесенок

Измена. Наследник для дракона

Солт Елена
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Наследник для дракона

Воин

Бубела Олег Николаевич
2. Совсем не герой
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
9.25
рейтинг книги
Воин

Сонный лекарь 7

Голд Джон
7. Сонный лекарь
Фантастика:
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Сонный лекарь 7

Измена. Жизнь заново

Верди Алиса
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Жизнь заново

Мастер 2

Чащин Валерий
2. Мастер
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
попаданцы
технофэнтези
4.50
рейтинг книги
Мастер 2

Темный Лекарь

Токсик Саша
1. Темный Лекарь
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Лекарь