После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии
Шрифт:
В Берлине я пытался наладить свою жизнь и в течение года работал на фабрике кинопечати в качестве стажера — необходимое условие для того, чтобы впоследствии начать стажировку в кинобизнесе. Но теперь политика становится для меня важнее моей профессии и занимает всю мою жизнь, и в конце концов завладевает всей моей жизнью. Я отказываюсь от работы в компании и провоцирую увольнение. Я часто опаздываю, потому что табель учета рабочего времени также работает против меня. Часто я вообще отсутствую, а если и присутствую, то предстаю перед менеджером по персоналу за
И обретает покой. Меня это устраивает, у меня есть более важные дела. Теперь я провожу время на демонстрациях, в социалистическом центре, в зале ФУ, в коммуне, на учениях.
На полной скорости я попадаю в пороги воинственности и погружаюсь в них все глубже и глубже, как водоворот, не принимая, однако, спокойные воды за цель. Сначала это спонтанные действия, принимаемые исходя из ситуации, которые иногда срабатывают, иногда нет.
Мы хотим засыпать пеплом парковку Springer. Мы делаем для этого напыщенную листовку: «Долой монополии смуты...». Это моя первая агитационная работа. Я полон энтузиазма и убежден, что она всколыхнет человечество. Заговорщически, в перчатках и с буквами Letraset, я пишу длинный, пламенный текст. К сожалению, его никто не прочитал, потому что наша ночная атака на концерн Springer провалилась из-за того, что мы не смогли поджечь бензин. Угольные запальники просто исчезают в луже бензина. Тогда нам приходится бежать и пытаться убежать. Ночные сторожа, бродящие по округе, слышали нашу возню и ругань. Они бьют тревогу.
Я учусь строить и бросать молли. Мы занимаем бывшую больницу БетахТен под социальные проекты и общую жизнь. Мы назовем его в честь Георга фон Рауха. После Петры Шельм он был вторым человеком, арестованным Службой государственной безопасности и принадлежал к Движению 2 июня. За дом Георга фон Рауха велись бесчисленные бои. Снова и снова стотысячная толпа нападала, громила только что построенное и обставленное, выгоняла молодых людей обратно на улицу, в дом или в тюрьму.
На чердаке дома Георга фон Рауха мы расстреливаем батарею моллисов. Отряды в сто человек снова атакуют. В штурмовых отрядах, с водометами и собаками. Мы хотим выбросить молли из люка в центр полицейской своры.
Подошли два товарища:
«Что ты делаешь, ты с ума сошел? Ты же пострадаешь».
Каждый день есть раненые и убитые, они должны оставить нас в покое», — брякнули мы в ответ.
Да, нас обманули, мы сделали это, но мы снова дали себя уговорить.
Мы боремся со всем, что помогает презираемой системе выжить и обрести легитимность: гражданские законы, буржуазная мораль, собственность, государственные СМИ, судебная система, полиция, тюрьмы, господство мужчин, повседневная политика берлинского сената, внешняя и внутренняя политика, и прежде всего банки.
Мы крайне радикальны, воинственны и с растущим ужасом и «ксбщеу» признаем ход вещей под властью денег.
Мы серьезно относимся ко всему, что делаем. Это важно. Я важен. Мы важны. Каждый камень, брошенный в стеклянные фасады банков, связывает нас с революционерами всего мира, с вьетконговцами в джунглях, с убитым Че Геварой, с тупамарос в Уругвае, с борющимися африканскими революционерами в Анголе, Мозамбике, Гвинее-Бисау, Намибии и ЮАР, с великими битвами рабочего движения на улицах Берлина. Мы гордимся, мы не боимся, на нас не влияет система, мы знаем, что происходит...
Я часто гуляю с Вереной. Она рассказывает, как ее арестовали, когда она выкрикивала лозунг: «Долой ...», и до этого она не дошла. Целую ночь сотрудники Службы государственной безопасности донимали ее своим любопытством, что она хотела сказать. Верена молчала. Утром ее выпустили, так как «Долой» нельзя было переквалифицировать в политическое преступление.
«Что ты хотела написать?» — спрашиваю я. Она озорно смеется: «Долой цены на молоко».
Мы крадемся по городу в темноте, обклеивая его таинственными наклейками: «Черная невеста идет». Утром витрины магазинов невест и помо заляпаны. Бюргеры трясут грудями. Такие красивые свадебные платья!
Мы видели «MiBwahlen» в универмагах. Они стали обычаем для увеличения продаж бытовой техники Grundig и других потребительских товаров. Мы произносим революционные речи о сексуальной эксплуатации и обесценивании женщин и снова уходим до приезда полиции.
У нас нет ни страха, ни уважения к государству или другим властям. У нас свой закон, а это значит: сопротивление миру наживы и солидарность с эксплуатируемыми, бесправными и преследуемыми повсюду!
Я переезжаю в коммуну «Liebenwalder StraBe». Мы — анархическая группа женщин и мужчин. Вдохновленные идеей подготовки пути к коммунизму в борьбе против старых капиталистических держав. Lieben- walder» является центром «Черной помощи». День и ночь на заднем дворе кипит тайная и не тайная деятельность в пользу мировой революции вообще и в пользу заключенных в берлинских тюрьмах и домах в частности.