После развода. Новая семья предателя
Шрифт:
Варя отступает, сжимая ручку ведра до побелевших костяшек.
Что, папуля — не плюшевый мишка, который уроки помогает делать, да? Который дневники проверяет?
Который сдержанно и вежливо улыбается тупым учителям с директором, скрывая в себе желание вывезти их нахуй в поле и побеседовать так, что, мать их, точно отпадет желание в следующий раз вызывать меня в школу из-за распущенных волос Варечки.
Что, я не тот папочка, который умело переворачивает блин в воздухе.
Так же умело, как одним
— Да, босс?
— Пусть увозят. Узнай, куда повезут, и езжайте за ним.
— Понял.
Ой, надо же.
Папа изменял маме! Какой урод! Какой кошмар!
Как же меня все это заебало, и я зачем-то продолжаю, сука, цепляться за ту роль, которая давно не моя.
Да, мудак.
Еще какой мудак.
А, может, Лере сказать, что тот врач, который лишил ее возможности быть еще раз мамой, гниет в земле?
М?
Хотя нет.
Я же другой, да? Я подотру всем сопли, укрою одеялком и спою колыбельную, ласково поглаживая по головке.
— Папа…
Я сбрасываю звонок и прячу смартфон в карман. Смотрю на Варю. Сейчас совсем не скалит зубы, и уродом что-то не торопится обозвать.
— Так, — смотрю на наручные часы, разворачиваюсь и шагаю прочь от притихшей дочери, — ужин. Через пятнадцать минут, а ты грязь за собой убери, Варюш.
— Ладно, пап…
Я хотел просто потрахаться. И я потрахался. Несколько раз. Весело, задорно и без лишних сюсю-мусю. Без вопросов “милая, тебе не больно?”, “Лер, так тебе нравится?”, “Хочешь позу сменить?”, “Мне остановиться? Ничего, Лер, просто полежим. Мне и лежать с тобой приятно”.
Моральный урод?
А не спорю, блять.
У меня руки в крови.
И деньги мои — грязные.
Только я не хотел, чтобы мои девочки знали, кем я стал за эти годы и как я изменился.
— Папа, — меня несмело окликает Варя, когда я захожу на кухню, скидывая пиджак.
— Что?
— Я могу ужин приготовить.
Я оглядываюсь. Я вижу в глазах дочери страх. Она меня боится.
— Помой полы, переоденься, и я тебя жду на ужин.
— А как же… Наташа?
Глава 27. Дай мне сил
Алинка копается в телефоне, а я сижу в кресле под тусклым абажуром и пытаюсь читать, но строчки скачут перед глазами.
Короткая вибрация, которая оповещает, что Алинке пришло сообщение, и я вздрагиваю, будто меня кто-то хлестнул по затылку.
Закрываю книгу.
Мне сейчас неинтересно читать про любовную любовь между скромной служанкой и строгим графом с темными тайнами в прошлом.
— Мам…
Я улавливаю тревогу и испуг в голоса Алины.
— Что? — я тут же напрягаюсь, и мне становится зябко.
— Варя пишет какую-то ерунду…
Алинка поднимает взгляд от смартфона. Бледная .
— Что опять? — тихо и сипло
Алинка молчит и сглатывает.
Может, она не выдержала и отца зарезала? Конечно, я думаю, сразу о плохом. Варя — резкая девочка, несдержанная, и вполне могла схватить в ссоре за какой-нибудь острый колющий предмет.
Пусть это будет вилка в бедре Ромы, а не нож в печени.
— Алина, говори!
— Наташа, — Алина переходит на шепот, — она про Наташу написала, что та истекает кровью, а папа… папа не в себе…
— Чего?! — охаю я.
— Варя пишет, что она его боится, — Алина крепко сжимает смартфон. — Мам… Что происходит?
— Я понятия не имею, — нервно и суетливо приглаживаю волосы и откладываю книгу про скромную служанку и строгого графа в сторону. — Перезвони ей.
— Давай я Варе, а ты папе?
Дельное предложение, которое подразумевает, что я своим звонком отвлеку Романа, и Алинка сможет спокойно переговорить с сестрой.
— Или поехали к ним, — Алинка не моргает.
— Нет, милая, — отвечаю я с кривой улыбкой, которая должна была выйти мягкой и убедительной. Неуверенно говорю. — Варя может преувеличивать.
— Зачем ей врать?
Алинка хмурится:
— Не хочешь, не звони папе. Давай я папе, а ты Варе? Короче, я звоню папе, а потом Варе. Сама.
Алинка недовольно морщит нос, касается экрана смартфона и раздаются гудки. Поставила на громкую связь, чтобы я все-таки услышала голос Романа.
— Алина, — я чуть не подскакиваю с кресла от холодного, как сталь, голоса Ромы, — мы сели ужинать. Перезвони позже, а телефоны мы выключаем.
— Пап, у вас все нормально?
— Да, мы ужинаем.
Рома сбрасывает звонок, а я прихожу в себя, крепко вцепившись в подлокотники.
— Мам, что-то не так.
Да я по голосу Романа услышала, что что-то не так.
И при чем здесь Наташа, которая истекает кровью в сообщении Вари? Меня начинает подташнивать от липкого испуга.
— Мам…
Я тянусь к смартфону, что лежит на журнальном столике у стопки книг.
— Мам, если папа сказал, что они ужинают, то он свой и Варин телефон отключит, чтобы никто не мешал. Надо ехать, мам.
Перевожу на нее загнанный взгляд, и она вскакивает на ноги:
— Тогда я сама поеду! Блин, мам!
Какова вероятность того, что рома порешил Наташу после нашего с ней разговора?
Нет, это какая-то глупость.
— Твоя сестра сейчас могла придумать небылицы, чтобы мы собрались и рванули к ним…
Алинка с угрозой на меня щурится:
— Мы просто их проверим, мам.
По спине опять бежит холодок.
— Я позвоню Наташе, Аль, — прикладываю телефон к уху.
Но отвечает мне не Наташа и не ее бабушка, а какой-то мужик, который недовольно цыкает и вздыхает: