После «Структуры научных революций»
Шрифт:
Джед цитирует большой отрывок (из «Послесловия», добавленного ко второму изданию «Структуры»), в котором я принимал первую из этих альтернатив и описывал под видом перевода процесс, посредством которого «нарушение коммуникации» может быть устранено за счет того, что участники коммуникации изучают язык друг друга и в конце концов начинают понимать поведение другого.
Я полностью согласен с его выводами по поводу этого отрывка. В частности, хотя описанный процесс важен для историка, сами ученые почти никогда не прибегают к нему Важно также осознать, что я ошибался, говоря о переводе [200] . Теперь я
В последние годы я неоднократно повторял, что изучение языка и перевод – очень разные процессы: результатом первого является владение двумя языками, но люди, обладающие такой способностью, неоднократно говорили о том, что есть вещи, которые они могут выразить на одном языке, однако невыразимые в другом.
Такие препятствия для перевода считаются несомненными, когда речь идет о художественной литературе, в частности о поэзии. Мои замечания о видах и терминах видов подразумевали, что такие же затруднения в коммуникации возникают между членами разных научных сообществ, которых разделяет либо время, либо разная подготовка, необходимая для овладения определенной научной специальностью. Более того, и в литературе, и в науке трудности перевода обусловлены одной и той же причиной: обычной неспособностью разных языков сохранить структурные отношения между словами или, если речь идет о науке, между общими терминами.
Ассоциации и обертоны смысла, столь важные для буквального выражения, очевидно зависят от этих отношений. Но тогда встает вопрос о критериях, детерминирующих референцию научных терминов, критериях, жизненно важных для точности научных обобщений.
Третий аспект, в котором статья Джеда пересекается с моими замечаниями о видах, связан также со статьей Нортона Вайза, и в обоих случаях взаимоотношения оказываются гораздо более проблематичными и спекулятивными, нежели те, что я рассматривал до сих пор.
Статья Джеда говорит о невыраженном явно ядре или о подструктуре, которую он отличает от суперструктуры, имеющей явное выражение. Он полагает, что люди, принимающие подструктуру, могут расходиться по поводу подходящего выражения, однако те, которые принимают разные подструктуры, просто не поймут позиций друг друга, при этом обычно не осознавая этой разницы. Это свойства того ментального модуля, который я назвал «лексиконом», когда модернизировал свое решение проблемы нового мира. В этом модуле каждый член речевого сообщества хранит термины видов и понятия видов, используемых членами этого сообщества для описания и анализа природного и социального миров.
Слишком смело было бы предполагать, что Джед и я говорим об одном и том же, однако мы, безусловно, исследуем одну и ту же область, и поэтому полезно более точно очертить ее.
Для краткости я ограничусь рассмотрением наиболее насыщенной части лексикона, содержащей понятия, усваиваемые с помощью контрастных множеств и несущие в себе нормальные ожидания. Эта часть лексикона дает членам сообщества множество заученных ожиданий относительно сходств и различий объектов и ситуаций в их мире.
Столкнувшись с образцами различных видов, любой член сообщества может сказать, какие образцы к какому виду принадлежат, но характеристики, общие для членов одного вида, играют меньшую роль
Длительный процесс коммуникации, в котором проявляется единодушие в идентификации, позволяет членам сообщества изучать ожидания друг друга, что приводит ко все большему совпадению их ожиданий. Но хотя ожидания членов сообщества не обязательно должны совпадать, успешная коммуникация требует, чтобы различия между ними подавлялись. Не имея возможности обсуждать природу этого подавления, я просто обозначу его. Лексиконы членов речевого сообщества могут варьироваться относительно ожиданий, которые они вызывают, однако все они должны обладать одной и той же структурой. Если этого нет, результатом будет взаимное непонимание и в конечном итоге разрушение коммуникации.
Чтобы увидеть, насколько моя позиция близка позиции Джеда, мои лексически индуцируемые «ожидания» следует истолковать как его «артикуляции» центрального ядра. Люди, принимающие общее ядро – как те, которые принимают общую лексическую структуру, – могут понимать друг друга, общаться по поводу расхождений и т. п. С другой стороны, если ядра или лексические структуры людей различны, это выразится в расхождении относительно фактов (к какому виду принадлежит конкретный объект?) и приведет к взаимному непониманию (когда два человека употребляют одно и то же имя для обозначения разных видов). Участники коммуникации столкнутся с несоизмеримостью, и коммуникация драматически разрушится. Однако поскольку речь о несоизмеримости, отсутствие базиса коммуникации – «ядра» для Джеда, «лексической структуры» для меня – может лишь проявиться, но не может быть артикулировано. То, что разделяет участников коммуникации, слишком незначительно по сравнению с общей для них культурой.
В статье Нортона также говорится о сообществах с общей научной культурой, и его опосредующие балансиры выполняют приблизительно ту же роль, что и ядро Джеда, то есть выделяют общие характеристики объектов, локализованных в узловых точках его сетки. В этом случае речь идет, скорее, о сходствах объектов, принадлежащих социальному, а не природному миру. Они верны для практик в разных научных областях, а также для практики науки и более широкой культуры (обратите внимание на обращение Нортона к образу республиканской Франции).
Многие годы я скептически относился к возможности обнаружить здесь какие-то глубокие связи, однако теперь (главным образом под влиянием работы Нортона) я изменил свое мнение, в частности об Англии XIX века [201] . Мне думается, что связи между практиками, которые рассматривает Нортон, не могут быть только случайными или воображаемыми. Они чрезвычайно важны для понимания науки. Однако на этой начальной стадии исследования этих связей я не представляю, что они могли бы означать, ибо существенная часть истории, о которой он говорит, мне почти неизвестна.