После…
Шрифт:
6
Не стало ли холоднее? Не наступает ли все сильнее и больше ночь? Не приходится ли средь бела дня зажигать фонарь?
— Сколько дней я был в отпуске за последние три года?
Шесть часов вечера. Натан сидел в кабинете директора Эшли Джордана и просил дать ему две недели отпуска. Их связывали сложные отношения. В начале карьеры Натан был протеже Джордана, но в ходе работы Эшли постоянно подавлял амбиции молодого коллеги,
5
Пер. К. А. Свасьяна.
Натан вздохнул: последние события глубоко его потрясли. А тут еще эта боль в груди… По правде говоря, он не знал, что и думать о бреднях Гудрича. Ясно одно: ему нужно взять отпуск и уделить внимание дочери. И он повторил вопрос:
— Сколько дней я был в отпуске за последние три года?
— Ни одного, — признал Джордан.
— Сколько дел я проиграл?
Джордан вздохнул и не сумел сдержать легкой улыбки: он знал эту песню наизусть.
— Ты не проиграл ни одного дела за последние несколько лет.
— Я не проиграл ни одного дела за всю свою карьеру, — уточнил Натан.
Джордан согласился, потом спросил:
— Это из-за Мэллори, да?
Натан заговорил о другом, будто не слышал вопроса:
— Послушай, я возьму с собой ноутбук. Возникнет какая-нибудь проблема — буду на связи.
— Ладно, бери отпуск, если хочешь. Тебе не нужно на это мое разрешение. Я сам прослежу за делом «Райтби». — И, давая понять, что разговор окончен, Джордан погрузился в цифры на экране компьютера.
Но Натан не собирался уходить просто так, он продолжил, повысив голос:
— Я прошу немного времени, чтобы побыть с дочерью. Не понимаю, почему это становится проблемой.
— Никаких проблем. — Джордан поднял глаза. — Единственная загвоздка в том, что это неожиданно, а ты прекрасно знаешь — в нашем деле мы обязаны предвидеть все.
Будильник зазвонил в пять тридцать. Несмотря на несколько часов сна, боль не отступала — наоборот, сдавила грудную клетку, перешла на левое плечо и начала пульсировать в руке. Натан не отважился встать с постели сразу после пробуждения, он глубоко дышал, стараясь успокоиться. Это помогло — боль ушла, но он еще минут десять лежал и думал о том, чем будет заниматься сегодня. Наконец принял решение. « Черт возьми! Я не собираюсь сидеть сложа руки. Я должен знать!»Встал и быстро направился в душ. Очень хотелось кофе, но пришлось отказаться: анализ крови делают натощак. Тепло оделся, спустился вниз на лифте, быстрым шагом пересек холл. Остановился поздороваться с портье, которого уважал за вежливость.
— Здравствуйте, Питер. Как вчера сыграли «Кникс»?
— Выиграли двадцать очков у «Сиэтла». Вард забил несколько красивых мячей.
— Очень хорошо, надеюсь, что выиграют и у «Майами»!
— Вы не бегаете сегодня?
— Нет, механизм вышел из строя.
— Выздоравливайте скорее…
— Спасибо, Питер, удачного дня.
На улице было темно и прохладно.
Натан перешел дорогу и поднял глаза на башни «Сан-Ремо»: вон оно, окно его квартиры в северной башне. Как всегда, повторил про себя: « Все не так плохо».Действительно, совсем неплохо для парнишки, выросшем в грязном квартале на юге района Квинс. У него было трудное детство, в условиях крайней экономии. Жили они вдвоем с матерью; нормально питаться удавалось только благодаря талонам, которые выдавали нуждающимся.
«Да, все не так плохо».Место, где он сейчас жил, было одним из самых престижных в городе; рядом парк и две станции метро, хотя жители дома не так часто пользовались подземкой. Сто тридцать шесть квартир: деловые люди, старожилы Нью-Йорка, звезды мира финансов, кино и шоу-бизнеса. Рита Хейворт прожила здесь до самой смерти; поговаривали, что и у Дастина Хоффмана была здесь квартира.
Натан все смотрел на вершину «Сан-Ремо», разделенную на две одинаковые башни в романском стиле, что придавало зданию сходство со средневековым собором. «Все не так плохо».
Конечно, приходилось признать, что сам он не смог бы купить квартиру в этом доме, каким бы блестящим адвокатом ни был, и благодарить за нее надо тестя, ладно, бывшего тестя — Джеффри Векслера.
Много лет, приезжая в Нью-Йорк по делам, Джеффри останавливался в этой квартире. Строгий и непреклонный человек — настоящий представитель бостонской элиты. Квартира принадлежала семейству Векслеров всегда, с момента постройки здания: в 1930 году его спроектировал архитектор Эмери Рот, очень талантливый человек, автор и других престижных домов в районе Центрального парка.
Для присмотра за квартирой Векслер нанял итальянку, звали ее Элеонора Дель Амико, она жила с сыном в Квинсе. Джеффри взял ее в дом вопреки желанию жены. Позже Векслеры попросили ее заботиться и об их доме на острове Нантакет. Именно там произошло событие, которое перевернуло жизнь Натана: он встретил Мэллори.
Работа матери позволяла Натану с близкого расстояния наблюдать за жизнью американской аристократии. Он мечтал об уроках игры на фортепиано, прогулках на яхте, хлопающих дверцах «мерседеса». А у него не было ни отца, ни денег, ни герба частного лицея, приколотого на лацкан пиджака, ни синего пуловера ручной вязки с фирменным знаком.
Но благодаря Мэллори он мог с жадностью вкушать крохи этого вечного праздника жизни. Иногда его приглашали на роскошные пикники, устраиваемые в тенистых уголках Нантакета. Много раз Натан ходил с Векслером на рыбалку, и всегда, вернувшись на берег, они пили кофе глясе со свежими шоколадными пирожными. И Элизабет Векслер, утонченная дама, иногда разрешала Натану брать книги в библиотеке их дома. Однако, несмотря на кажущуюся благосклонность, Векслеров смущал тот факт, что сентябрьским днем 1972 года их дочь спас именно сын прислуги.
Эта неловкость не уменьшилась с годами, наоборот, со временем превратилась в нескрываемую враждебность, когда они с Мэллори решили сначала жить вместе, а потом пожениться. Векслеры делали все возможное, чтобы разлучить их. Но у родителей ничего не вышло: Мэллори устояла перед всеми так называемыми призывами к здравому смыслу.
Эта борьба продолжалась до знаменательного вечера 1986-го. Накануне Нового года в огромном доме Векслеров собрались сливки бостонской аристократии. Мэллори неожиданно появилась под руку с Натаном и представила его всем как будущего мужа. Джеффри и Лиза поняли, что не смогут вечно противиться ее решению. Ситуацию было невозможно изменить, и Векслерам пришлось принять Дель Амико в свой круг, чтобы сохранить отношения с дочерью.