После…
Шрифт:
Час спустя Натан сидел в кресле напротив доктора Боули и рассматривал надпись на латыни в рамке — цитату из Гиппократа: «Ars longa, vita brevis, occasio praeceps, expcrimentum periculosum, iudicium difficile».
— «Искусство долговечно, жизнь коротка, кризис мимолетен, опыт обманчив, суждение затруднительно», — перевел доктор.
— Я прекрасно понимаю, что это означает, — перебил его Натан. — Я дипломированный юрист, а не поп-звезда, которая лечится от наркотиков.
— Ладно, хорошо, — произнес доктор успокаивающим тоном и протянул Натану папку с тридцатью страницами текста.
Натан полистал несколько страниц не читая, повернулся к Боули и робко спросил:
— И что?
Доктор несколько раз вздохнул, чтобы потянуть время. « Этот тип — настоящий садист».Теперь еще прокашлялся и сглотнул слюну. «Ну, давай, скажи, что я сдохну!»
— Клянусь честью, вы не умрете завтра утром. В результатах обследования нет ничего тревожного.
— Вы… вы уверены? А сердце?
— Давление и пульс в порядке.
— Уровень холестерина?
Боули покачал головой.
— Ничего опасного: показатель в пределах нормы, нет причин для беспокойства.
— А боль в груди?
— Ничего опасного. Кардиолог считает, самое плохое, что может быть, — скрытая стенокардия из-за продолжительного стресса.
— Есть риск инфаркта?
— Маловероятно. Я вам дам спрей на тринитрине — на всякий случай. Но все пройдет, когда отдохнете.
Натан взял лекарство и чуть не расцеловал доктора: он чувствовал себя так, будто с него сняли каменную плиту. Боули долго и подробно говорил о результатах анализов, но адвокат его не слушал; знал главное — он не умрет.
Потом, в машине, Натан внимательно изучил каждое медицинское заключение. Сомнений не оставалось: он совершенно здоров! Так хорошо он давно себя не чувствовал. Настроение улучшилось. Натан посмотрел на часы; действительно ли ему нужен отпуск? Сейчас, когда он успокоился, не лучше ли вернуться к работе? «Эбби, принесите мне дело „Райтби“ и восстановите все встречи. Не могли бы вы задержаться сегодня вечером — здорово поработаем!»
Да, это было бы хорошо, но не стоит опережать события. И ему надо побыть с Бонни! Натан сел в машину и поехал в сторону Сентрал-Парк-Уэст. Хотелось сразу и выпить, и закурить; в кармане костюма он нашел пачку сигарет, достал две.
— Я не курю, они нужны мне только чтобы занять руки, — передразнил он самого себя. В тот же миг разом закурил обе сигареты и, громко засмеявшись, тронулся с места.
Если он и умрет, то точно не сегодня!
8
Мы одни во всем мире?
Дома Натан приготовил макароны с базиликом и пармезаном и открыл бутылку калифорнийского вина. После ужина снова принял душ, надел кашемировую водолазку и элегантный костюм. Вернулся в гараж, поставил внедорожник на место и сел за руль «ягуара». Да, он снова живет! Завтра опять будет бегать в парке; потом попросит Питера достать ему билеты на какой-нибудь хороший баскетбольный матч. Отыскал в бардачке среди десятков дисков альбом Эрика Клэптона, поставил диск и с наслаждением послушал незабываемую «Лейлу» — настоящая музыка!
Вот чем он займется во время отпуска — посвятит себя вещам, которые действительно любит. У него есть деньги, он живет в одном из красивейших городов мира — жизнь могла быть гораздо хуже. Надо признать — он испугался. Но сейчас он не чувствует ни малейшего беспокойства. Это всего лишь небольшой стресс — дань, которую он платит современному миру, вот и все.
Натан сделал музыку погромче, опустил стекло и на полном ходу, высунув голову из окна, закричал, повернув лицо к небу. Отлично понимая, что это на него действует калифорнийское шардоне, сбавил скорость. Он отправился в Центр хирургии, где был накануне, однако Гудрича там не оказалось.
— Вы застанете его в Центре паллиативной помощи, — сказала ему дежурная, торопливо написав адрес на карточке.
Сегодня расстояния не были для Натана преградой. Через считаные минуты он уже стоял перед красивым зданием из розового гранита, окруженным зеленью. Когда адвокат открывал входную дверь в вестибюль, его охватило странное чувство. Это место было не похоже на медицинское заведение. Никакого специфического оборудования, суеты, которая неизбежна в больницах. В вестибюле стояла высокая елка с новогодними украшениями; под ней лежали первые подарки.
Натан подошел к застекленной двери, ведущей в небольшой парк, заснеженный и ярко освещенный. Уже стемнело, редкие хлопья снега кружили в воздухе. Он повернулся спиной к двери и прошел по коридору в просторный общий зал: стены здесь были обиты пурпурной тканью с позолотой, всюду, как маячки, мерцали маленькие свечи, а в тишине разливалась божественная мелодия… Тихая, успокаивающая атмосфера.
Весь персонал был поглощен общим делом, никто не обращал на него внимания. А он засмотрелся на женщину, сидящую в инвалидной коляске: еще молодая, истощенное тело, голова, склоненная набок, застыла в безнадежной неподвижности. Медсестра кормила ее супом из маленькой ложечки, комментируя мультфильм на телеэкране.
Натан почувствовал, как чья-то рука опустилась на его плечо.
— Привет, Дель Амико! — Гудрич, похоже, ничуть не удивился тому, что встретил его здесь. — Пришли нас проведать?
— Это впечатляет, Гаррет. Я никогда не бывал в таких местах.
Доктор показал ему Центр; учреждение было рассчитано на сто мест, их занимали пациенты с неизлечимыми болезнями — чаще всего рак в последней стадии, СПИД и неврологические заболевания. Натан с трудом выносил взгляды больных. На повороте одного из коридоров он осмелился спросить Гудрича:
— Эти люди знают, что…
— Что они умрут? Конечно, знают. Мы их не обманываем: в последние дни нет места лжи.
В сопровождении Натана Гаррет закончил вечерний обход. Жизнерадостный, приветливый, он находил время и слова ободрения для каждого больного. Чаще всего речь шла не о болезни: у тех, кто не был одинок, врач спрашивал о семье или о друзьях. С другими беседовал, порой подолгу, о последних спортивных событиях, о погоде или обсуждал политическую обстановку в мире. Гаррет оказался прекрасным собеседником. Даже больные с тяжелым характером или озлобленные на весь мир в конце концов смягчались, слушая его шутки. Редко когда он выходил из комнаты и при этом его не провожали улыбками. «Этот человек мог бы стать великолепным адвокатом», — подумал Натан.