Последнее лето ярла Ульфа
Шрифт:
А генетика… Да пофиг. Вот Вихорек генетического папу и не видел никогда. Что не мешает ему быть частью моего рода. Причем не просто усыновленным, а с правом на одаль. То есть часть общеродового имущества.
Будет странновато, если у блондинки Даромиры родится черненький малыш, учитывая светлую масть Фроди. Но законы свои Мендель откроет еще нескоро, а в длинном ряду предков свея наверняка найдется и чернявый. А цвет волос карьере не мешает. Я тому живой пример. Вон Хальфдана-конунга вообще Черным зовут. Что не помешало ему подмять под седалище почти всю Норвегию.
И все-таки на душе у меня было не совсем благолепно,
Нехорошо, но правильно. Медвежонок с этими делами справлялся точно не хуже. Особенно в части обслуживания техники. То есть кораблей.
Поскольку я уже сообщил, что мы пробудем здесь не меньше семи дней, профилактика наших морских коней была в полном разгаре. Корабли, как и кони, требуют постоянного ухода. И тщательной проверки состояния. Мелкая течь для судна скандинавской сборки — не проблема. Но игнорировать ее нельзя, потому что в шторм мелкая может превратиться в крупную. Следовательно, надо кораблик разгрузить, вытащить на берег, поменять шнуры между досками обшивки заранее. А то и сами доски заменить, если контролер сочтет это необходимым.
Уважаемая комиссия, в состав которой вошли Оспак, Свартхёвди, Витмид и Тормод Лошадиная Голова, оказавшийся вдобавок к прочим достоинствам изрядным корабельщиком, сочли, что особого внимания требует один из кнорров и мачта «Любимчика ветра».
Кнорр к моему приходу уже разгрузили и выволокли на берег, доски на замену были уже куплены, вспомогательные материалы тоже. С мачтой как раз решали. Старая была сосновой, но правильные сосны здесь не росли. Зато росли очень даже правильные дубы, и заготовок, вырубленных и высушенных по кораблестроительной технологии, было в избытке. Оспак и Тормод как раз отправились на один из складов — выбирать подходящую заготовку, пока Витмид контролировал работы по кнорру. А Медвежонок, которому заняться было нечем, устроил внеплановые строевые учения для молодняка. Так что, пока я спал, мои бойцы вовсю тренировались. Нагрузка еще та. Попробуйте побегать в доспехах по жаре. Полчаса — и поддоспешник уже выжимать можно, не говоря об исподнем. Но надо. Враг, он ведь, гад такой, напасть может в любую погоду.
— Муж!
Заря. На лошади. В полной экипировке, разве что без кольчуги.
— Мы в поле идем.
— Мы — это кто? — поинтересовался я, отпихивая кобылку, решившую поискать съестное у меня в волосах.
— Да вон.
Ага. Сотни полторы молодняка из кирьялов. И Бури с ними. Вернее, они с ним. Что ж, в таком составе пусть едет.
— Без ночевки, — уточнил я. — Бури скажи.
Короткий кивок, лошадка, поднятая на дыбы, развернулась на месте, ржанула сердито и стартовала галопом, одарив меня напоследок облаком пыли. Под завистливые взгляды варяжат, которых муштровал Медвежонок.
Я их понимал. Мчать по степи повеселей, чем перестраиваться из походной колонны в стену щитов. Причем на бегу.
С каким удовольствием я бы сейчас клинком поиграл. Но — увы. Надо Аскольда навестить. Сообщить, что я принял его предложение и готов «поставить дружину на довольствие» сроком на семь дней.
А там как получится.
Главное, чтобы никто из моих в Киеве не начудил. С брата
В общем, понятно все.
Кроме женской души, само собой.
Я усмехнулся, вспомнив прошлую ночь.
Удивила меня Заренка. Хотелось бы мне знать, что там творится, в ее светлой прекрасной головке?
Хотелось бы… Но могу и обойтись. Она меня любит. Это я знаю. И этого довольно.
Глава двадцать пятая. Право на убийство и сакральная суть княжеской дани
—…Не принимает, — сказала Заря, глядя на кумира снизу вверх. — Я с отцом говорила и с другими. Говорят, Молниерукий не для меня. Иди, говорят, к Волоху. Он тебя однажды уже очистил и после поможет. После каждой битвы на капище ходи, говорят. Неправильно же так, Бури? Я хорошо сражаюсь, убиваю не хуже прочих. Почему мой брат убивает и ему можно, а мне потом очищаться?
— Я ваших богов не знаю, и дела мне до них нет, — сказал Бури. — Со жрецом поговори. К главному сходи, серебра ему дай. За серебро с любым жрецом договориться можно.
Он стоял на круче и, по обыкновению щурясь, глядел на тягучие струи днепровской воды. Спиной к Перуну стоял.
— Я говорила же, что говорила. — Заря вздохнула. — У Перуна жрецы — воины. Главный воин, вождь, и есть главный жрец. Мой отец — такой. Не хочет.
— Да уж, не повезло тебе, — усмехнулся Бури. — Такого, как Трувор, за серебро не купишь. Тут золото потребуется.
— До наших богов тебе дела нет, — жалобно проговорила Заря. — А до меня? До меня есть?
— До тебя — есть, — Бури повернулся к ней. — Но поговорить с ним, — он кивнул на идола, — я не могу. Но могу сделать так, чтобы он поговорил с тобой…
— Зря ты считаешь меня врагом…
Когда бывший смоленский, а ныне соправитель и князь Киевский Дир пригласил меня на приватную беседу, я отказываться не стал. Пришел даже без эскорта, только с парой дренгов. Не будет Дир сводить со мной счеты здесь, в детинце. Брату его такое точно не понравится.
Дир и не стал. Накрыл стол в личной светлице. Пригласил на беседу. С глазу на глаз, если не считать пары селудских дренгов с моей стороны и пары отроков — с его.
— Нет у меня к тебе вражды, ярл.
Зато у меня есть. Ты, скотина, отправил дружинников украсть мою жену. И украл. Я такое не забываю и не прощаю. И, вполне возможно, еще спрошу. Но не сейчас.
— Мы с тобой оба пострадали от коварства Рюрика.
Логично. Но в твоем случае «пострадали» — это мягко. У тебя, недруг мой, целый город отжали.
Естественно, говорить об этом я не стал. Но задал смежный вопрос:
— Много ли с тобой людей ушло, князь?
— Меньше, чем хотелось, — уклончиво ответил Дир. Но сообразил, что со мной темнить смысла нет, и ответил, наверное, честно: — Три сотни гриди. Брат помог.
Ну да. Три сотни бойцов — это минимум еще тысяча нонкомбатантов. А из этих трех сотен большая часть наверняка молодняк. Потому что опытные дружинники решили хозяйства свои не бросать.
Получается, был князь-конунг, да весь вышел. Мой хирд, пожалуй, посильнее будет.