Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945
Шрифт:
Затем генерал предложил мне настоящую темную «гавану» – истинное удовольствие после тех эрзац-сигар, которые мы курили. Мы повели весьма приятную беседу в облаке голубого дыма и с рюмкой коньяку. Эта шишка, как оказалось, была не таким уж плохим парнем. Служба службой, а коньяк – это коньяк, и наш достаточно односторонний разговор протекал вполне миролюбиво.
– Вы первый человек, – сказал генерал, – за всю мою военную карьеру, который сделал в мой адрес подобные высказывания. Скажите мне, а что действительно означает «баба»?
– Вы должны извинить меня, герр генерал. Это выражение, которое используется
– Хм-м. Я должен сказать, что это очень, очень «лестно».
– Я искренне извиняюсь, герр генерал. Я понятия не имел, что вы лично были на связи. – Я едва не сказал «на линии фронта».
218
Рейнгессен – расположенная на левом берегу Рейна часть немецкой исторической области Гессен.
219
Хейлман конечно же значительно смягчил значение употребленного им выражения.
– Хорошо, молодой человек; но в следующий раз, пожалуйста, выбирайте другой тон и другие выражения.
Несколькими днями позже произошел аналогичный инцидент.
Целью нашего вылета опять была линия фронта. Снова облачность благоприятствовала нам – на сей раз в ней было довольно много разрывов, – и снова «Автобан» сообщил, что сектор свободен от вражеских самолетов.
И опять это случилось над Мюнстером.
На этот раз «Зеленое сердце» вышло из облаков выше «Боингов», которые летели волна за волной.
– Хейлман – «Автобану». Над Мюнстером тяжелые «автобусы». Вынужден вступить в бой.
На сей раз я поступил обдуманно. Я просто доложил, что подвергся атаке. Я должен сбросить дополнительные топливные баки, и Ахен сегодня подождет.
– Хейлман – всем пилотам. Мы заходим.
Я не осмелился отдавать своим людям точные приказы относительно атаки, чтобы на земле не поняли и не начали угрожать мне трибуналом, как в предыдущем случае.
Постепенный разворот вправо, чтобы атаковать в лоб, что является наилучшим направлением для атаки четырехмоторных бомбардировщиков. Машины внутри радиуса разворота сохраняли свою позицию рядом со мной, сбрасывая скорость и снижаясь, в то время как те, кто был слева от моего самолета, набирая высоту, выполняли полный разворот на 90°. В ходе этой перегруппировки каждая машина должна была выполнить абсолютно идентичный разворот.
Дальность 400 метров.
– Атака сверху.
300 метров.
«Боинги» появились в прицелах, полностью заполняя их.
– Огонь!
Трассеры безжалостно колотили в их толстые фюзеляжи. Янки не были покорными наблюдателями, и, в то время как пилоты упрямо держали свой курс, с каждого «Боинга» в нападавших бил град свинца из двенадцати пулеметов. Мы отвечали, и четыре ствола [220] кромсали большие бомбардировщики на части.
220
FW-90D-9 был вооружен двумя 20-мм пушками MG151, размещенными в корневых частях крыльев, и двумя 13-мм пулеметами MG131, установленными в фюзеляже над двигателем.
Американские самолеты имели на борту великолепную аппаратуру пожаротушения. Небольшие возгорания, особенно в двигателях, легко устранялись. Топливные баки были защищены каучуком, который самозатягивался, когда его пробивала пуля. Требовались прямые попадания, чтобы поджечь и сбить один из этих «ящиков».
Вдали справа от меня один из «Боингов» взорвался в воздухе.
Пока они еще не сбросили свои бомбы.
Еще два «Боинга» были разнесены взрывами, и можно было увидеть белые купола парашютов, распустившиеся в небе.
Наконец, атакуемый поток бомбардировщиков начал сброс бомб. Даже не сделав больше ничего иного, истребители могли считать свою атаку успешной.
Гигантская тень вырисовывалась перед моим ветровым стеклом. Я нажал на спуск и начал стрелять из всего, что у меня было. Мои пули и снаряды врезались в плексигласовое ветровое стекло перед местом пилота.
Затем я бросил «Фокке-Вульф» влево, пронесся ниже следующего «Боинга» и спикировал вниз, чтобы уйти из зоны досягаемости огня американцев.
– Сбор в ходе разворота влево. Мы заходим для второй атаки.
Больше половины группы присоединились к командирской машине с хвостовым оперением, окрашенным в красный цвет.
– Крумп – Хейлману. Внизу «Мустанги». Количество такое же, как и у нас.
– Где?
– Прямо под бомбардировщиками. Летят на 900 метров ниже в том же направлении.
– «Виктор».
Затем мы зашли для атаки снизу следующего потока. Снова в перекрестьях прицелов появились огромные, отчаянно стреляющие тени.
– Полный газ, компрессор наддува!
Возросшие обороты двигателя увеличивали темп
стрельбы.
Неумолимо и не дрогнув, мы приближались к врагу через убийственный заградительный огонь. Как было бы замечательно, если бы мы обладали для атаки превосходящей скоростью реактивных самолетов.
«Огонь!» Множество пылающих машин и парашюты. Маленькие вспышки пробежали по моему правому крылу. Попадания. Черт с ними, это не имеет больше значения.
Яростно горя, тяжелая машина в моем прицеле зашаталась, на мгновение встала на дыбы, а затем завалилась на правое крыло и перешла в крутое пикирование.
Коренастый баварец, ефрейтор Зенс доложил о повреждении двигателя. По двусторонней связи я мог слышать его ругательства. Он, должно быть, получил прямое попадание. Это не было удивительно, бортстрелки «Боингов» тоже сражались за свою жизнь.
Затем мы снова проделали путь сквозь их боевые порядки и сделали разворот с набором высоты.
– Крумп, где вы?
– Я вышел из боя. Их становилось все больше. Я уже над Тевтобургским Лесом.
– «Виктор». Мы следуем за вами.
Последний самолет спикировал прочь от места боя на скорости почти 650 км/ч. Мы неслись к гребню Тевтобургского Леса, который вырастал перед нами словно стена.