Последние ворота Тьмы

Ефимов Алексей Иванович

Больше всего его поразила одна книга - о юноше, который прошел несколько тысяч миль, влекомый стремлением к некой непонятной цели. Он пробирался через бесконечные маленькие городки, сражался с людьми и зверями, терял и обретал свободу, друзей, любимых - чтобы в конце своей недолгой жизни принять смерть.

6.

Лер-Центр окружала стена высотой метров в восемь - её покрывали очень красивые мозаики из разноцветных пород камня, но выступавшие из неё прямоугольные башни с тремя ярусами узких амбразур, закрытых броневыми ставнями, не оставляли сомнений в её назначении. Даже подойти к стене было нельзя - её окаймлял широкий канал, облицованный гладким гранитом. Вода в нем была подсвечена яркими, таинственно-фиолетовыми

лампами на дне, но пронизывающее её узорчатое стальное кружево в виде каких-то колючих фантастических растений было совершенно непреодолимым.

Канал пересекал широкий мост, упиравшийся в ряд разделенных массивными пилонами проходов. Стоявшие в них рослые девушки в коротких белых туниках пропускали внутрь всех, кто не казался им подозрительным, не спрашивая документов, но очень внимательно всматриваясь в лица. Охэйо и Лэйми они не задержали. Проходя под стеной, он заметил широкие пазы подъемных щитов, готовых, в случае опасности, мгновенно запереть входы.

Круглая территория Центра представляла собой, собственно, один громадный, почти темный парк. Фонарей тут не было, но мощеные шершавыми плитами, безупречно ровные дорожки обрамляли полосы матового стекла. Они бросали на кроны деревьев таинственный, зеленовато-белый свет, создавая у Лэйми впечатление морского дна.

Громады башен вблизи уже нельзя было охватить взглядом, - приходилось до предела запрокидывать голову, чтобы увидеть их уходящие в бездну неба этажи. Их основания поднимались за кроны глухими базальтовыми монолитами. Лишь там, за освещенными террасами, начиналась бесконечная череда окон и полос белого стекла.

Башни обрамляли облицованные камнем каньоны, широкие рвы глубиной в несколько этажей. На их дне были разбиты аккуратные садики с тщательно подстриженными кустами и крошечными бассейнами. Внутренние стены, по странному контрасту с глухой надземной частью, были из прозрачного до невидимости стекла, открывая ажурную, залитую ярким белым светом подземную утробу громадин, - огромные помещения с множеством галерей, висячих площадок и переходов. Они уходили вниз куда глубже, чем днища световых рвов. Каждый раз Лэйми смотрел, словно в громадный аквариум, - внутри беззвучно сновали стройные девушки в коротких белых туниках, юноши в безрукавках и джинсах. Казалось, что гигантские башни опирались на воздух, - чудовищные круглые колонны в четыре метра толщины, несомненно, монолитные, были вписаны в интерьер так искусно, что совсем не бросалась в глаза. Сами световые рвы перекрывали массивные стальные балки, накатываясь по которым тяжелые броневые щиты - их толстые кромки тускло блестели в основании стен - могли наглухо запереть их.

Удивительно, но им не попалось ни одного входа. На дно световых рвов не вело ни одной лестницы. С них, правда, можно было попасть внутрь, - но сейчас все обрамленные сталью узкие двери оказались закрыты. Стекла в них были такими же толстыми, как и громадные, в несколько метров высотой, стекла в рамах - дюймов по восемь, самое меньшее. Происходившее за ними казалось Лэйми совершенно нереальным.

Обойдя без толку несколько башен, они пошли по широкой, как взлетная, полосе камня - начинаясь от ворот, она рассекала всю территорию Центра пополам. В неё в два ряда были врезаны большие - метров по пять - квадраты освещенного изнутри матового стекла, говоря, что они идут по крыше подземных помещений.

Через пару минут они вышли к обрамленному каменным парапетом квадратному бассейну. Дно его - огромная единая плита - было совершенно прозрачным, и там, на глубине метров в двадцать, они увидели эллиптическую сцену. На ней беззвучно танцевали босые девушки - смугло-золотистые, ловкие и крепкие, одетые лишь в серебряные браслеты и пояски со свисающими на бедра цепочками. Лэйми поразило совершенство их пропорций, - груди у них были высокими и полукруглыми, изгибы широких бедер - безупречно выпуклыми. Гривы тяжелых волос метались, словно черное пламя. Под слабо колебавшейся поверхностью воды их танец казался каким-то древним видением.

Несколько ошалев, они пошли дальше, увидев за бассейном две лестницы, - они длинными зигзагами спускались в

подземелье. Очевидно, когда-то тут был овраг. Его тщательно выровняли и перекрыли сверху, превратив в каньон со сходящимися книзу облицованными мрамором террасами, соединив их лестницами и плоскими мостами. По гладкому каменному дну бежала мелкая, быстрая река с идеально чистой водой. Тонкие круглые колонны подпирали тяжелые балки перекрытия; между ними светились квадраты матового стекла, те же, что и наверху. Воздух тут был холодным и влажным, сам каньон просторным и пустым, - им не встретилось ни единой живой души. Танцевальный зал отделяла глухая переборка из листов матового, освещенного изнутри стекла. С каждой её стороны начинался боковой проход с такой же матовой светящейся облицовкой. Оба казались бесконечными, и Охэйо свернул в правый, решив, что это какой-то оптический трюк. Но секрет оказался именно в длине, - а также в матовых светящихся дверях, за которыми начиналась длинная темная лестница, мокрая от падающего сверху дождя.

Поднявшись по ней, они попали в разросшийся, запущенный сквер. Тусклые, темно-синие фонари рассеивали мертвенный, нездешний свет, словно замораживая тускло мерцающие облака дождя. Неровный, потрескавшийся асфальт стал глянцевито-черным, и в пузырящихся лужах дрожали отражения ламп. Мокрые, тяжелые кроны шумели под порывами ветра, и этот глубокий, влажный звук то слабел, то накатывался волнами.

Столь резкая перемена обстановки после стерильной пустоты подземелья вызвала у Лэйми странное ощущение, - словно они пересекли горизонт и попали в какой-то неземной, нереальный мир. Его охватило вдруг чувство безграничного одиночества, возможно, навеянного погодой, но скорей всего, вызванного усталостью. Ему отчаянно хотелось спать, - но вернуться домой они могли теперь только к утру, что не улучшало его настроения.

Длинная аллея, по которой они бездумно брели, уходила в непроглядный мрак, и Лэйми казалось, что оттуда за ним следят звери - чувство совершенно бессмысленное, но он никак не мог избавиться от него. Его футболка промокла и противно липла к коже. Он снял её; так же поступил и Охэйо со своей рубахой. Его светлая кожа в этом свете казалась синевато-белой, безжизненной, и плечи Лэйми передернуло, - будь клыки у Аннита побольше, он вполне сошел бы за вампира.

Миновав аллею, он уперся в гранитный парапет. Далеко внизу лежал обширный темный парк, - сплошное море мокрой, тихо шуршащей листвы. Призрачно-тусклый синий свет фонарей едва вырывал из мрака лениво колыхавшиеся кроны. За ними громоздились утесы многоэтажек, такие же темные. Лишь в просветах между ними виднелись редкие группки синих и белых далеких огней, мерцавших, как звезды, за влажной пеленой дождя. Настоящих звезд видно не было, - затянувшая небо мутная хмарь едва тлела в падавшем снизу блеклом свете. К горизонту она окончательно темнела, переходя в неразличимую тьму, и, глядя на неё, Лэйми невольно подумал, что они - возможно, единственные люди, не спящие в глубине этой туманной бесконечной ночи, в этом тусклом городе...

Его нагая спина ощутила слабую волну тепла - собственно, едва заметную, но он обернулся. Охэйо подошел совершенно беззвучно, - это получалось у него без малейших усилий, бездумно - и, не глядя на него, проскользнул к парапету. Его лицо призрачно белело в темноте, глаза расширились так, что стали почти сплошь черными. Он замер, вглядываясь в темноту, понюхал воздух, словно кот, искоса посмотрел на друга и поёжился.

– У меня мурашки по коже от этого места. Всё, хватит на сегодня. Пошли домой.

Глава 3:

Путь к Башне Молчания

1.

Проснулся Лэйми уже вечером, - часов под рукой не оказалось, но за окном, низко над землей, висели тяжелые, красновато-бурые закатные тучи. Воздух был очень влажным и душ­ным, как в теплице. Проснувшись в столь неурочное время, он чувствовал себя выпавшим из времени, усталым и отупевшим.