Последние ворота Тьмы
Шрифт:
На полу завозился бесформенный белый комок, и Яваун в ужасе отпрыгнул от него. Но тут из-под комка показалась рука, потом черные волосы - Бхута забрался под одеяло целиком. Когда он поднял голову, юноша увидел пару совершенно диких глаз - даже не испуг, а полная, на грани ступора, растерянность. Сам он, вероятно, выглядел не лучше, и эта мысль словно выбила клин у него в голове, - по крайней мере, он снова смог думать.
Между ними словно проскочила искра, и через несколько секунд взгляд Бхуты вновь стал осмысленным. Он поднялся на ноги, отряхивая пыль и старательно напуская на себя невозмутимое выражение. Яваун с удивлением понял, что его бьет дрожь - вероятно, от холода. Пыль на улице отчасти рассеялась, и он увидел,
Подойдя к бреши, юноша увидел, что она тянется до окна первого этажа; теперь забраться сюда мог кто угодно, и при мысли, что их убежище разрушено, ему стало очень страшно - так страшно, что его сознанию этот страх казался сейчас совершенно чуждым и необъяснимым. Оно словно раздвоилось, - пока одна половина заходилась в ужасе, вторая вела себя, словно любопытный ребенок, - держась за осыпающийся край, он бездумно выглянул наружу.
Желто-зеленое зарево, казалось, стало ярче. Девятиэтажка в конце улицы исчезла; на её месте громоздилась рваная гора плит и битого кирпича высотой в три или четыре этажа, - она поглотила большую часть спортивной площадки. На месте тюремной конторы громоздилась вторая гора обломков, поменьше. Юноша не видел вокруг ни одного целого здания - одни осевшие, бесформенные развалины, смутно проступающие в затянувшем всё вокруг тумане оседающей молочно-белой пыли.
Бхута толкнул его плечом, тоже выглядывая наружу. Приютившее их здание было двухэтажное, с толстыми кирпичными стенами и железобетонным каркасом - лишь поэтому оно не обрушилось. Им очень, очень повезло, - но Яваун понимал, что их везение может быстро закончиться. Пока здесь не было трехногов, но они могли появиться в любой миг. И тогда...
Они молча отступили в глубину спальни, и, по-прежнему не говоря ни слова, прошли в гостиную. Стены здесь уцелели, но гардины со шторами упали и окно оказалось разбито. Один шкаф тоже упал, зато стол, как ни странно, остался на месте. Тарелки и прочее, правда, оказались на полу, и, пробираясь в прихожую, юноша наступил на мягкие остатки торта.
Входную дверь расщепило и заклинило, и она вылетела лишь после того, как Бхута несколько раз яростно ударил в неё ногой. В коридоре было почти совершенно темно; под ногами хрустела опавшая со стен штукатурка. Тем не менее, дверь, ведущая на лестницу, уцелела, и им пришлось искать ключи, вернувшись за ними в гостиную. Пока они рылись среди обломков, ползая на четвереньках по полу, зарево становилось всё ярче, и юношу била неукротимая дрожь - он совершенно не понимал, что происходит.
Спустя, казалось, уже целую вечность, ключи неожиданно нашлись, - Бхута подхватил их, и пулей вылетел в коридор, даже не взглянув на друга. Яваун подпрыгнул от треска, с которым Бхута открыл перекосившуюся дверь, - для этого ему пришлось двумя руками ухватиться за ручку и упереться ногой во вторую из створок; как он открыл замок, Яваун не заметил.
Лишь миновав проем, он понял, что зарево пылает на западе, с этой стороны дома - на лестнице было светло, словно днем, но ветки деревьев закрывали обзор, к тому же, её единственное окно находилось на пол-этажа ниже верхней площадки. Чувствуя, что всё это происходит в каком-то кошмарном сне, Яваун, вслед за другом, полез по ведущей на чердак лестнице.
Бхута отпер обитый жестью толстый люк и с заметным усилием откинул его. Они поднялись, словно в просторную, сумрачную пещеру. Четверть крыши осела, нависая над рухнувшей частью здания, но, тем не менее, осталась целой. Всего в нескольких шагах от них, из пустого окна, падал резкий поток желто-зеленого света. К нему вела широкая лестница из нескольких ступенек, и они вместе поднялись по ней.
По пояс высунувшись из выбитого окна, юноша удивленно замер. Здесь,
ЭТО было сплошной стеной мутной, желто-зеленой светящейся мглы. Она начиналась от поверхности и поднималась в зенит, - а также быстро двигалась к ним. Как-то вдруг он услышал заполняющий всё вокруг тяжелый, шипящий звук; он слышал его уже долго, но лишь сейчас этот всеобъемлющий шум пробился в его сознание - до этого он казался естественным, как воздух.
Это... свечение было плотным: оно сдвигало развалины деревянных домов, поднимало их на дыбы, опрокидывало и подминало под себя. Грохот, стук, треск накатывались, словно океанский прилив.
Единственной реакцией юноши был животный ужас. Потом в голове у него словно выбило предохранитель: его сознание почти отключилось, и он воспринимал происходящее какими-то обрывками.
Как-то вдруг он оказался на какой-то бесконечно длинной лестнице, по которой спускался, казалось, целую вечность. Потом был почти темный закуток между ведущими на улицу дверями. Здесь, слева, под лестницей, была ещё одна дверь, ведущая в подвал, и Бхута пытался отпереть её. Руки у него тряслись так, что возня с замком отняла ещё минуту - тяжелая связка то и дело выскальзывала из них, падая на пальцы босых ног - каждый раз он подскакивал от боли, и это могло бы показаться комичным, если бы при каждой неудаче сердце Явауна не пыталось выпрыгнуть из груди. Он даже не представлял, что может так бояться, - уже не понимая чего, но так сильно, что почти не мог думать - сейчас его действиями управляли почти одни инстинкты.
Когда дверь, наконец, подалась, они нырнули в темноту и скатились вниз по длинной лестнице. Здесь была тесная каморка, запертая с двух сторон толстыми деревянными дверями. Миновав их, они попали в просторный холодный подвал, и, дрожа, уселись у стены, отчаянно стараясь поверить, что всё это происходит во сне. Три толстых двери отделяли их от поверхности; Бхута запер их все, - но и сам он не знал, имеет ли это значение.
Вдруг у юноши неожиданно сильно закружилась голова. В ушах резко зазвенело, он почувствовал себя очень легким; казалось, что какая-то сила тянет его вверх.
Над головой что-то страшно загрохотало, обваливаясь, песок и камешки дождем посыпались на волосы, всё вокруг заполнила едкая пыль, от которой они расчихались - и не сразу поняли, что в абсолютной темноте возник свет: желто-зеленое сияние сочилось в щели между рассевшимися железобетонными плитами. Его слабый отблеск упал на лицо Бхуты - и в этом неестественном свете Яваун вновь увидел, что глаза у друга совершенно дикие.
Они съежились, не в силах пошевелиться. Свечение извивавшимися струями ползло по потолку, скапливаясь под ним, словно дым. Сверху слышался тяжелый, равномерный гул, похожий на гул влекущего камни потока. Он быстро усиливался, и в подвале становилось всё светлее. Волосы у Явауна поднялись, он каждой клеточкой тела ощущал, что через развалины дома перекатывается что-то огромное. У него заныли зубы, в ушах звенело всё сильнее; не оставалось никаких сомнений, что при первом же прикосновении этой светящейся дряни он умрет.
Вдруг Бхута больно ткнул его в бок и протянул руку; проследив за ней взглядом, юноша увидел в бетонном полу стальной квадратный люк, заваленный хламом. Он вел, скорее всего, в сточный коллектор, но выбирать не приходилось: на четвереньках (мускулы ног свело так, что не удавалось подняться) они поползли к нему. Над их головами грохотали жернова, и с потолка всё гуще сыпались камешки; но они, к его удивлению, не падали вниз, а застревали в зыбком слое свечения и плавали в нем, словно в воде.