Последний аргиш
Шрифт:
Я торопливо снял ружье. Волновался: все-таки впервые на такой охоте.
Длинная жердь, которую держал отец, поползла в берлогу. Отец водил ею и громко кричал:
— Дедушка! Выходи! Пойдем к нам в гости! Выходи, дедушка! Гости пришли, погостевали, теперь тебя с собой зовут. Выходи!
Жердь свободно ходила в невидимой для нас берлоге. Ничто не мешало ей.
Вдруг гулкое рычание, переходящее в рев, раздалось из снежного сугроба. Жердь дернулась в руках, и отец, упираясь лыжами в снег, откинулся назад. Двое бросились к нему на помощь, скинули лыжи и, увязая в снегу по пояс, ухватились за жердь.
Мне было страшно, но я смотрел — что будет дальше?
Жердь подалась назад, и, разрывая снег, высунулась медвежья голова. Показались передние лапы, схватившие жердь.
Я поднял ружье и прицелился. Вот дуло встало на уровне переносья. Почему не стреляет Чуй?
Я ждал его выстрела и оглянулся. Чуй отвел курок, вскинул ружье и выстрелил.
Медведь заревел и, отпустив жердь, встал в рост. Он повернулся ко мне. Над его ухом текла кровь. Я растерялся и выстрелил, не целясь. Сразу прогремел третий выстрел, то стрелял отец.
Медведь понурил голову и медленно повалился на снег.
Изредка перекидываясь парой слов, все мы утрамбовывали площадку, чтобы снять шкуру. Делалось это почти механически. Не чувствовалось даже удовлетворения от удачной охоты. Все равнодушно смотрели под ноги, размеренно переступая по снегу. Когда тушу перевернули на спину и отец быстрым ударом топора отрубил правую лапу, равнодушие исчезло.
— Сенебат, — Чуй позвал отца. (Хотя имя отца было Диуг, Чуй, как все на стойбище, звал его «сенебат», что у нас означало «старик шаман»). На левой руке «дедушки» нет мизинца.
На левой лапе медведя не было пятого маленького когтя. Это уже примета!
Теперь надо вспомнить кого-нибудь из нашей родни, у кого не было пальца, кто умер не раньше, чем семь лет назад, а сейчас пришел в гости медведем! Если это пришел умерший всего год назад, то он пришел за кем-то и тому жить недолго…
Но никто из нашей родни не умирал за последние семь лет.
Так кто же это пришел?
Отец встал над тушей, за отрубленный конец он приподнял лапу и приготовился подбросить ее.
Если, после того как отец трижды назовет имя умершего родственника, лапа каждый раз упадет ладошкой кверху — значит, это он и пришел, если ладошкой вниз, значит, не он, и надо искать другого родственника.
Дагай вдруг прервал свой рассказ и обратился к нам:
— Вы знаете сказку о Кайгусе?
Мы покачали головами.
— Тогда послушайте…
Давным-давно, когда земля только что народилась, у одного медведя была женой женщина. И родился у них сын, вроде как человек, но обличием медведь. Это был Кайгусь.
Стал Кайгусь большим и сказал отцу:
— Як людям пойду, буду жену себе сватать.
— Не ходи, сын, люди убьют тебя, — отговаривал его отец.
Но сын ничего не хотел слушать и отправился из леса к людскому стойбищу.
Идет он, и останавливают его звери — лисицы, бурундуки и белки.
— Не ходи к людям, они убьют тебя!
Но не слушает их Кайгусь, идет своей дорогой.
Пришел к стойбищу. Видит, девушка пошла по воду. Понравилась она ему, схватил он ее, потащил домой.
Девушка испугалась. Потом, узнав, кто он, стала печалиться:
— Будет тебя отец мой гонять по следу, убьет он тебя!.
— Зачем ему убивать меня? Я все сделаю как человек — выкуп за тебя оставлю.
Набил Кайгусь зверя разного — лисиц, бурундуков, белок.
Отец девушки не дождался ее, из чума вышел, следы увидел, медвежий след. Собрал всех людей, позвал их медведя гонять.
Бегут люди — видят, кучка лисиц на тропе. Один старик говорит отцу девушки:
— Однако не просто медведь был. Он сватать дочь к тебе приходил, подарки оставил. Не гоняй его!
Отец не слушает, дальше гонит.
Видят люди — кучка бурундуков лежит. Опять старик отговаривает:
— Не гоняй! Это не простой медведь, это человек приходил!
Отец не слушает, по следу дальше гонит.
Медведю уже трудно бежать. Еще одну кучку оставил — белок. Опять старик говорит, но отец не слушает его.
Бежит Кайгусь с невестой, вот-вот настигнет их погоня. Уже готовится он к смерти и говорит девушке:
— Твой отец убьет меня. Но ты скажи ему, что я не медведь. Когда он убьет меня, пусть отрубит мою правую лапу, подбросит ее, если три раза подряд она упадет ладошкой кверху на сказанное им число дней — столько дней я буду гостить у вас.
Разделите мою тушу, обрежьте мою норку — кожу с носа и губ, мясо раздайте всем людям, но ничего не смейте отдавать собакам. Люди мясо съедят, кости пусть отцу принесут. Отдельно голову сварите, всем людям от нее отведать дайте.
Я буду в чуме сидеть — не сам, конечно, а моя норка — в деревянном маленьком домике, что на столе приладите. Мне еду ставьте. Все дни, что лапа покажет, я у вас гостить буду.
Когда пройдет последний день — принесите желтую медь, а также клей из осетровых пузырей, возьмите все мои кости и отнесите в лес. Там кости станут моей тенью, и я уйду к себе, чтобы вновь приходить к людям медведем — буду как человек, но медведь!
Девушка заплакала. Ей стало жаль сына медведя и женщины.
Когда загнанный жених упал, она осталась сидеть возле него. Отец подбежал, а дочь, плача, говорит ему:
— Это не медведь был, а человек как медведь. Что же ты наделал? Он ведь и подарки за меня оставил!
Отец опечалился и сделал все, как наказал бедный жених.
Подбросил отец лапу, узнал, что семь дней будет гостить в его чуме Кайгусь. Когда прошел седьмой день, отец собрал все кости, отнес в лес и повесил на высокий кедр.