Последний бросок на запад
Шрифт:
— Не волнуйтесь. Завтра приедет командир, и вы будете проинструктированы, а потом отправлены на позиции. Теперь о договоре. Вы будете получать около пятисот дойчмарок.
— Сколько? — сразу же раздался вопрос. — Всего пятьсот?
— Нам обещали больше!
— Это за вычетом оплаты вашего обмундирования и питания. Часть денег будет направлена в фонд, из которого выплачивается компенсация в случае ранения.
Среди наёмников раздался недовольный гул.
— Почему только пятьсот? — воскликнул Емельянов. — Когда
— Я лично ничего не обещал, — отрезал серб. — Больше мы платить не можем. Кому не нравится, тот волен возвращаться в Россию. Только самостоятельно. Все претензии, которые возникнут, пожалуйста — в письменной форме на имя председателя городской общины.
— При чем тут община?
— Вас нанимает община Вишеграда Сербской республики Босния.
Возражений больше не последовало. Хотя деньги волновали не только Диму, но все настолько засиделись на одном месте, что готовы были на любые уступки, только бы быстрее в дело.
— Кто у вас главный? — спросил серб, когда наемники успокоились.
В рядах прибывших возникла небольшая заминка, после чего вперед выступил Чернышев и задал сербу ответный вопрос:
— А в чем дело?
— Необходимо составить список всех, кто здесь есть. Завтра будут составлены контракты, поэтому мне нужны все имена и фамилии.
— Ладно, — кивнул Вадим. — А домашние адреса нужны?
— Да. И номер заграничного паспорта.
— А кто от общины контракт подписывать будет? — спросил Емельянов.
— Я, — ответил бородатый.
— А кто вы будете?
— Я председатель городской общины Славко Дворнич. Все подробности будут оговорены при подписании контракта.
Серб повернулся и стремительным шагом направился в сторону поднимавшихся из-за бугра темно-бордовых черепичных крыш.
Большинство наемников отправилось досматривать прерванные сны. Диме спать не хотелось. Делать было абсолютно нечего, и он решил пойти поговорить со «стариками». Однако посмотрев на часы, он решил, что время совершенно неподходящее и что они тоже, по всей вероятности, спят.
Тогда Дима разделся до пояса и разогрелся в воображаемом спарринге с уже знакомым деревом. Закончив тренировку, Дима побежал на Дрину. Ледяная вода приятно холодила разгоряченную кожу. Проходящие мимо вишеградцы с удивлением и восхищением наблюдали за происходящим, но Дима старался делать вид, что не замечает их, и, громко ухая, раз за разом окунался, поднимая фонтаны мелких брызг.
Закончив купание, он, пока одевался, заметил, что с особым вниманием за ним наблюдают молодые женщины, среди которых есть весьма и весьма симпатичные.
Не желая портить поднявшееся настроение возвращением в скучный коттедж, он решил погулять по городу. И только вернувшись, заметил, что пропустил завтрак.
— Жрать не хочется? — поинтересовался Чернышев, когда Емельянов зашел в комнату.
Дима лишь тяжело вздохнул.
Сострадательно
— Держи! Скажи спасибо Егору, который неизвестно почему о нас с тобой вспомнил.
— А ты тоже не ел?
— Проспал. И даже не слышал, когда кухня подъехала. Хотя кухню просыпать нельзя.
Емельянов сменил тему разговора:
— Ты все о жратве да о жратве. Лучше в город выйди да на девчонок посмотри. Такие экземпляры попадаются, что глаз отвести невозможно.
Чернышев лишь презрительно хмыкнул, мол, вот еще — делать нечего. В Риге он был избалован вниманием женщин и привык, чтобы они сами искали встреч и бегали за ним, а не наоборот.
— Спасибо за завтрак, — сказал Дима, тщательно вылизав хлебом тарелку. — Пойду еще немного погуляю.
— Валяй! А я еще посплю.
Емельянов вышел на улицу и направился к соседним коттеджам. Он надеялся застать там Витьку Туза. Все-таки ветеран. Совсем не помешает именно сейчас поговорить с ним. Может, чего полезного расскажет.
Туз сидел на крыльце своего коттеджа на ящике из-под патронов. Он был в одной рубашке, хотя температура на улице была недалека от нулевой и дул пронизывающий ветер.
Он протянул подошедшему Емельянову пачку «Уинстона».
— Составь компанию, если не торопишься. Не люблю один курить.
Дима с удовольствием принял угощение, тем более, что нормальных сигарет он не курил уже два дня, как только закончились привезенные с собой. А сербы выдавали такую гадость местного производства, что впору было совсем бросить курить.
— Уезжаю я скоро, — сказал Туз.
— Надоело?
— Ага… Навоевался уже.
— Давно ты здесь? — спросил Дима.
— Давно. Только это без разницы.
Емельянов глубоко затянулся и поинтересовался:
— Почему?
— Когда начинаешь воевать по-настоящему, время практически исчезает. О нем не думаешь. Думаешь только о том, как бы в живых остаться да при этом побольше врагов убить.
— Много заработал?
Туз кивнул.
— Достаточно, чтобы захотелось дальше жить. Я сюда не из-за денег приехал, а за идею. А о деньгах ты лучше совсем не думай, иначе каюк. И на рожон не лезь, чтобы побольше барахлишка набрать, если город какой штурмовать будете. Чревато… Особенно это босняков касается. Если во время боя или после придется в их дома заходить — не лезь сразу. Лучше побегай вокруг да гранаты покидай куда только можно. Да и после этого осторожным будь, автомат из рук не выпускай. А за барахло только в последнюю очередь берись. Босняки, эти мусульмане — фанатики среди них встречаются страшные. У всех фанаты — даже у детей, женщин, стариков. Ты только в дом, а они подрываются вместе с тобой. Так что если жить захочешь — вали всех подряд. Это настоящая война.