Последний бросок на запад
Шрифт:
— Мы с вами.
Машина рванула с места и унеслась в сторону постов. За пару километров стали слышны выстрелы.
— Калашников, — произнес Дима уверенно. — Я его ни с чем не спутаю.
Тут же машина остановилась и Ивица приказал всем выйти.
Неожиданно послышался треск — переднее стекло машины треснуло и в нем появилось несколько аккуратных круглых дырочек, словно подернутых паутиной. Водитель соскользнул с сиденья и мешком упал на снег, который сразу стал красным.
Ивица лишь на несколько секунд задержался возле него, коротко и скорбно констатировав:
— Мертв.
И отряд направился в сторону лихорадочно отбивающегося поста. Спасительные деревья прикрывали от пуль, но сильно затрудняли видимость, и Дима то радовался, что они есть, то поносил их последними словами.
— Сколько человек на посту?! — прокричал он Ивице.
— Четверо! — ответил командир и тут же добавил: — Было! Что там сейчас — неизвестно!
Несколько очередей срезали ветки над головой, и Дима вжался в снег. От горячего дыхания снег таял и капельками оседал на губах. Емельянов автоматически слизывал их, по звуку пытаясь определить, сколько еще человек отстреливается на посту и сколько нападающих, но у него ничего не получалось.
Наконец пули стали свистеть пореже и он смог поднять голову, чтобы осмотреться.
Нападающих было около десяти человек, а с укрепленного поста отстреливались только два автомата, что означало, что остальные либо убиты, либо ранены.
Противник медленно захватывал пост в клещи, стараясь одновременно не подпустить слишком близко поступившее подкрепление.
Емельянов посмотрел направо и увидел, что Стойкович и Чернышев медленно, но верно оттесняют босняков, не давая им обойти пост с той стороны.
Слева никого не было. Еще двое сербов из подкрепления были убиты.
Куда пропал Саня, было непонятно, а вот Бирюк, Егор и четники залегли очень далеко и лишь изредка поднимали головы. Их автоматы больше молчали, чем стреляли.
— Сюда! — заорал на них Емельянов. — Обходите пост слева! Иначе нас всех сомнут!..
Но там его или не слышали, или испытывали такой страх, что не могли двинуться с места.
«Струсили, сволочи, — подумал Дима. — Ну, хрен с ними!»
Он с тоской посмотрел на левый фланг.
Посту не удавалось сдерживать натиск с двух сторон, тем более, что у них явно заканчивались патроны — одиночные выстрелы раздавались все реже и реже.
«Или пан, или пропал», — с неожиданной решимостью подумал Емельянов и, встав на колени, обернулся в сторону отставших товарищей.
— Эй, козлы!!! — заорал он что было сил. — Они вас пока не видят, потому еще не перестреляли всех к чертовой матери! Но я сейчас это сделаю за них! Даю вам три секунды на то, чтобы начать отжимать их слева!
Емельянов представлял собой отличную мишень — пули свистели рядом, и только чудом пока ни одна из них не задела его.
— Раз! — Емельянов мгновенно поменял рожок. — Два!! — Ствол автомата уже смотрел в сторону отставших. — Три!!! — Раздалась короткая автоматная очередь, срезавшая несколько тонких сухих веток над головами у струсивших.
Прикинув, что умереть от пули противника у него шансов меньше, чем от прицельного огня Емельянова, Бирюк первым короткими перебежками стал продвигаться к левому флангу, на ходу поливая из автомата.
Следом за ним последовали казак и остальные.
— Больше считать не буду!!! — Свирепо крикнул в их сторону Емельянов и сам пополз к посту.
Босняки, видя, что окружить сербский пост им не удастся, свернули наступление и, изредка отстреливаясь, стали отступать на нейтральную территорию.
С правой стороны был сплошной шквал огня. Емельянов, присмотревшись, так и замер — Чернышев стоял среди деревьев в полный рост и вел непрерывный огонь по противнику. Удивленный таким безумством, капитан Стойкович лишь лежал рядом и быстро менял рожки, попеременно подавая автоматы своему русскому напарнику.
Потом, видимо, один из автоматов, как и предполагал Вадим, заклинило, потому что наступила неожиданная тишина, и Дима услышал вопли своего друга:
— За нашу Советскую Родину!..
Босняки ускорили свое бегство, и Емельянов просто не мог удержаться и зашелся в хохоте.
Когда все утихло, Ивица еще минут пятнадцать не мог опомниться от виденного им зрелища. Воевал он не первый год и к безумствам русских немного привык, но чтобы вот так, внаглую, стоять под пулями…
Серб, еще раз посмотрев на рижанина, покрутил у виска пальцем. Затем, поднявшись, подошел к воинам.
— Как только мы вернемся на базу, я пришлю вам смену, — сказал он сербам, оборонявшим пост.
Они согласно кивнули.
— Егор и Бирюк останутся в качестве подкрепления на этом посту сейчас, — добавил Стойкович. — А все остальные подберите убитых и раненых.
И пошел в ту сторону, где остался автомобиль.
Рядом с мертвым водителем сидел Саня. Услышав приближающиеся шаги командира, он вздрогнул и тяжело открыл глаза.
— Что случилось?
Саня молча показал на ногу. Та была прострелена в двух местах, из которых обильно сочилась кровь. Стойкович быстро осмотрел поврежденную конечность.
— По-моему, тебе просто чертовски повезло. Обе пули прошили мягкие ткани и кость не задели. Сейчас мы тебя перевяжем, а в госпитале тебя за неделю на ноги поставят.
Саша, ослабевший от потери крови, не отвечал, а только согласно кивал головой.
Когда живые, раненые и мертвые были наконец-то погружены, Емельянов сел за руль и осторожно, чтобы не тревожить раненых, повел машину.
Все воины базы стояли у крыльца в полном вооружении, готовые вступить в бой.
Ивица Стойкович тут же нашел нового водителя и отправил смену караула. После того, как это дело было улажено, пришлось приступить к самому неприятному — похоронам погибших товарищей.