Последний час надежды
Шрифт:
— Если ты солгала, он умрёт, — предупредила она. — Надень ему на шею, Софи. Быстро, у нас почти нет времени.
София кивнула, вытерла рукавом слёзы (размазав кровь по лицу), надела.
— Отодвинься, — Ники вновь присела перед Жаном. Тот дышал, я это видел даже с пяти шагов, даже в лунной тени. Что с моим зрением? Никогда не было таким острым. — София вновь кивнула. Видно было, что она верит, что Ники не тронет её парня.
— Жан, — Ники взяла его за виски, и Жан тут же открыл глаза. Ужас… пустые, ничего не выражающие глаза. София вздрогнула. — Просыпайся.
Жан Леттье с трудом уселся. Он походил на пьяного, с трудом осознающего, где он, кто он и почему. София помогла ему встать, поддержала. Я встретил её взгляд, случайно. Этот взгляд я тоже не забуду, нечасто увидишь во взгляде столько любви и благодарности.
— Брюс, доведи их до станции, — Ники махнула пистолетом. — Не спорь. Мне нужно кое-что закончить.
И мы пошли. Ветер поднялся, шелестел листвой, гонял под ногами призрачные тени, поднимал пыль. Никто на станции, похоже, не заметил того, что случилось. Я шёл, поддерживая Жана справа, София поддерживала его слева, а я шёл и мечтал, надеялся, что слуха более не коснётся тот мерзкий, отвратительный хруст.
Не коснулся. Когда до перрона оставалось шагов тридцать, показался поезд, экспресс до Ле-Тесс.
Брюс, 22 июня 2010 года, 2:10
Если бы мы садились в поезд днём, весь вокзал сбежался бы посмотреть. Я, весь в крови, в синяках, с разбитым лицом, прихрамывающий, одежда разорвана. София, растрёпанная, тоже вся в крови и грязи; платье измято, испачкано всем, чем только можно испачкаться в лесу. Жан, безупречный и элегантный, но пошатывающийся, с бессмысленным лицом конченого наркомана. И Доминик, улыбающаяся, свежая и чистая. И где-то под курткой у неё пистолет.
Ники уверенно повела нас ко второму вагону. Оттуда как раз выходили — две семейных пары. Не из бедных, судя по чемоданам и одежде. Нас не удостоили ни единым взглядом. Не иначе, видят такое каждый день.
Проводник спустился к нам. Пожилой, полный и добродушный, с пышными усами и круглым лицом. Прямо как в кино. Из тех, что всегда обращаются на «ты» ко всем, кто не украсил палец обручальным кольцом.
Доминик жестом велела стоять поодаль и подошла к проводнику. Что-то сказала ему, мы не расслышали. Улыбнулась, протянула руку ладонью вверх. Проводник прикоснулся к её ладони, улыбнулся в ответ и отступил в сторону. Ники махнула рукой — давайте, залезайте.
Ники помогла Софии забраться в вагон — поддерживала Жана. Поразительно, но София не возражала. Я задержался снаружи, сам не знаю, почему. Всё тело болело, в голове висел туман. Проводник с сочувствием покачал головой.
— Перебрал? — указал головой внутрь вагона. Явно имеет в виду Жана.
Я кивнул в ответ.
Проводник добродушно улыбнулся. Всё это время он не отводил взгляда от моего лица.
— Подрался?
— Было дело, — согласился я. В окне появилась Ники, махнула мне рукой: давай, заходи.
— Из-за неё? — проводник безошибочно, едва заметным кивком указал на то самое окно.
И вновь я согласился.
— Молодец, — он похлопал меня по плечу и я едва не закричал от боли. — Она того стоит, парень. Давай внутрь, через минуту отправляемся.
Вот ведь старый чёрт!
Никогда не был внутри VIP-вагона. Только в фильмах видел. Я ещё удивился, почему на весь вагон всего три пассажирских купе. Ники стояла у двери в среднее и нетерпеливо махнула мне вновь.
Под ногами — тонкая, вычищенная ковровая дорожка. В воздухе разлит слабый запах грозы. Озон. И неизбежный, всегда узнаваемый запах поезда, запах пластика, шпал и освежителя.
Я вошёл. Да, если б только были деньги ездить в таком вагоне — всегда бы ездил. Внутри царила скудная вагонная роскошь, но — всё-таки роскошь. К такой мгновенно привыкаешь.
Два сидения — две полки? — стоят углом, образуя диван. Просторный. Окно, забранное пластиковым пакетом. Чтобы оттуда могло дуть? Ну что вы, мсье, как можно! Стол, по левую руку от входа. Слева и над головой — полки, шкафы. Дверца в левом от входа углу — сан блок? Ковёр под ногами, пластиковая имитация персидского. Плафоны «под старину». Я сразу влюбился в эту роскошь, и не потому, что всю предыдущую жизнь жил, скажем так, скромно.
София и Ники успели уложить Жана на диван (я сразу стал его так называть). Расстегнули на Жане рубашку (пиджака поблизости не было), сняли туфли. Жан дышал медленно, но ровно. Ники держала его за руку, всматриваясь в лицо. Вновь оттянула пальцем правое веко, всмотрелась, кивнула. София сидела рядом, на корточках. По щекам её текли слёзы, губы плотно сжаты, взгляд решительный.
Наконец, Доминик встала, села на другую секцию дивана, спиной к зашторенному окну.
— Софи, — позвала она негромко. Та отпустила руку Жана, оглянулась. — Ему потребуется помощь. Я расскажу подробно, а пока сядь и запиши.
Письменные приборы на столе, рядом с набором бутылочек в изящной подставке-холодильнике меня уже не удивили. Как только в руке Ники возник пистолет, мир изменился. Изменился так, что удивляться стало бессмысленно.
София уселась (под столом оказались низенькие массивные табуреты). Взяла ручку, блокнот, посмотрела на Ники. Та закрыла глаза и принялась диктовать названия лекарств. София записывала, едва заметно кивая головой.
— Его нельзя оставлять одного надолго, — пояснила Доминик. — Минут через тридцать он проснётся. Заставь его переодеться и поесть.
— Переодеться? — София посмотрела на нас, на себя. Да уж. Главные герои фильма «Город каннибалов». Только сейчас я почуял запах крови. Подсохшей крови. Обратил внимание, что сижу, скособочившись — что-то не в порядке с левым плечом, сильно болит в левом боку.
Доминик кивнула. Откинулась на спинку, прикрыла глаза. София хотела было что-то спросить, но передумала. Доминик замерла, я едва слышал её дыхание. Только бы с ней всё было хорошо, пришла мысль. Она нас втянула во всё это. Только она сможет помочь выпутаться. Если вообще из подобного можно выпутаться.