Последний час надежды
Шрифт:
София встала первой. Встала и вышла из кабинета, не проронив ни слова. Я почти сразу же последовал за ней. Я ощущал, что София вполне может сейчас уйти отсюда насовсем. А если хотя бы треть того, что сказала Ники, правда, то… Я не знаю, как с таким можно жить.
Я догнал Софию, когда она уже выходила из номера.
«Она попросила тебя?» — София подняла голову, глядя мне в лицо.
— Нет, — губы пересохли. Охрана смотрела на нас бесстрастно. Их не удивило, что я ответил на незаданный вопрос.
— Мне нужно побыть одной,
София взяла себя в руки.
— Она ждёт тебя? — и снова её колючий взгляд.
Нет, Ники ничего не говорила Но я знал, что она будет ждать. Меня или нас обоих — у неё нет выбора. Если только это всё не спектакль… то она будет ждать, и не будет искать, просить, упрашивать. Я видел выражение её лица. Я видел его там, в общежитии: выражение лица солдата, который готов понести наказание.
— У меня совещание через час, Софи. Ты можешь посидеть там, если хочешь.
Она посмотрела на меня как-то странно. Я знал, о чём она думает. Чего стоят совещания и всё прочее — если всё это — не более чем чья-то прихоть, «коррекция», которую точно так же можно отменить, или вновь подправить — да так, что и следа не останется?
Но она согласилась. Я знал, почему я еду на совещание. Это придавало вес, смысл жизни. Пусть всё это возникло несколько дней назад — для всего остального мира история «Бриллиантов Деверо» насчитывает полтора века, и для людей это истина. Лишь для трёх людей на планете это — игра разума, вмешательство, «коррекция».
— Мне нужно переодеться, — заявила она. Ясно, что в домашних джинсах и лёгкой майке идти на совещание нелепо. Я также понимал, что в номер она не вернётся. Может быть, позже, если… я не знал, что «если». Я сам не знал, что теперь делать. Но я обещал Ники, что не брошу её.
— Я обещала, — тихо напомнила София, пока мы ехали с ней в такси. Она сама всё сделала — нет сомнений, она талантливее меня в том, чему нас обучила Доминик.
Я посмотрел на неё. Сам я был погружён в бессвязные мысли обо всём сразу.
— Я обещала, что помогу, — София взяла меня за руку. — Я могу уйти от тебя, от вас с ней, но я вернусь.
Через полчаса преображённая София уже ехала со мной вместе — на совещание. Легенду мы продумали по дороге. Я смог вызвать на лице её улыбку — придумывая те факты её биографии, которые станут незыблемой истиной для моих директоров.
— Что же нам теперь делать? — София смотрела в сторону.
— А у нас большой выбор?
Действительно, какой у нас выбор? Хорошо, мы можем вернуться к Доминик и отказаться от своих слов, и расстаться с ней. Но что дальше? То, что происходит — не сон и не обман. Доминик может много, очень много, а по её словам она всего только учится. Откуда она? Что будет, когда курс обучения окончится, и самое главное — сколько сейчас других таких же, как она, где они и что делают?
Не стану скрывать, одним из первых желаний было взять со стола «Беретту» и застрелиться. Но… во-первых, я не уверен, что это получится. Ники не станет сидеть и смотреть. А даже если не станет вмешиваться, смогу ли я умереть? И главное: что это даст всему остальному миру, чем поможет Софии, в конце концов?
Ничем. Малодушие отползло, поскуливая, в сторонку. Но взамен оставалось ощущение беспомощности. Доминик заварила всю эту кашу, она создала чёртову «Фалангу» или как там её, она сознательно, шаг за шагом готовила мировой кризис. Один человек смог сделать так, что планета вскоре будет на грани мировой войны.
И этот человек теперь просит о помощи.
— Она может изменять то, что в прошлом.
— Мы можем, Софи.
— Я не умею ещё, — она посмотрела на меня почти обиженно. — Хорошо, мы можем. Если она испугалась всего, что наделала, почему она просто всё не отменила? Ну в самом начале, когда все мы… все они были просто людьми.
— Она не может.
— Откуда ты знаешь?
Я пожал плечами. Ники так сказала. Я не думаю, что она желала смерти Жана. И я видел её лицо. Наверное, для неё самой было непривычно, что ей что-то не удаётся сделать.
— И потом, — я взял Софию за руку. — Скажи честно, если бы у тебя был выбор… Ты отказалась бы от всего этого?
София долго смотрела в стол перед собой.
— Я не знаю, — призналась она. — Брюс, но ведь можно всё использовать на пользу! Ты подумай, как это можно использовать!
Да, я думал. Да что там, я и делал — я видел, как люди теряли что-то, как спотыкались, как разбивали машины. Я несколько раз «подправлял» это, ощущая себя господом богом. И мне было приятно. Я не считал людей «тенями», как выразилась Ники. Пусть они не могут того же, что я… что мы, но они всё равно люди!
— А разве может быть так, чтобы всем было хорошо, Софи? Разве может?
Софи тоже посещала философский кружок.
— Неважно! — она тряхнула головой. — Брюс, ты же знаешь, что можно делать что-то доброе, пусть хоть кому-то. Ты ведь делал уже? Делал?
Я кивнул. Собственно, ответа не требовалось.
— Она хочет только разрушать и убивать, — тихо добавила София. — Да, она может делать приятное, я знаю. Но ей так нравится убивать, Брюс! Я же вижу, что нравится! Ты видел её глаза, там, в лесу? Это не человек. Человек так не может!
Мы долго молчали. Я ответил на звонок, но щепотка обыденности не помогла, настроение становилось всё более мрачным.
— Я одно знаю, Софи, — она посмотрела в мою сторону, и я увидел, что глаза её покраснели. — Если мы попробуем уйти от неё, даже если она не станет ничего с нами делать, скоро будет что-то очень плохое. На весь мир.
София угрюмо кивнула.
— Она чего-то очень боится, — добавил я.
— За себя боится, — буркнула Софи. — Сделала что-то не так, как сказали. И исправить не может.