Последний довод королей
Шрифт:
«Но теперь он выглядит так, будто пытался дробить камни своим собственным лицом, и с завидной настойчивостью».
Щеки Камнедробителя были шероховатыми, брови расползлись в стороны, как пьяные, нос свернут налево. Эти руины на месте лица устрашали почти так же, как огромный молот, который практик сжимал в могучих руках.
«Почти, но не совсем».
Перед Глоктой предстала коллекция убийц, самая странная и волнующая, какая только собиралась когда-либо в одном месте. И все они были вооружены до зубов.
«Похоже, наставник Гойл набрал новеньких в свое
В самом центре этой выставки стояла практик Витари, раздавая указания.
«Никогда бы не подумал, что она может быть такой заботливой наседкой. Наверное, у всех нас есть скрытые таланты».
Глокта поднял правую руку.
— Кого мы убиваем?
Все взгляды обратились к нему. Витари выступила вперед, сдвинув брови над веснушчатым носом.
— А какого черта вы здесь делаете?
— Могу задать вам тот же самый вопрос.
— Если вы понимаете, что для вас благо, лучше вовсе не задавайте вопросов.
Глокта недоброжелательно улыбнулся ей, показывая голые десны.
— Если бы я думал о своем благе, я бы не остался без зубов. Задавать вопросы — все, что мне остается. Какой интерес у вас в этих ветхих развалинах?
— Меня это не касается, а тем более не касается вас. Если вы ищете предателей, то не начать ли с собственного дома?
— Что вы имеете в виду?
Витари наклонилась к нему и прошептала через маску:
— Вы спасли мне жизнь, и теперь моя очередь отплатить тем же. Убирайтесь отсюда. Убирайтесь и держитесь подальше.
Глокта прошаркал по коридору и остановился перед тяжелой дверью.
«Мы не продвинулись ни на йоту дальше Байяза. Ничего, что способно вызвать улыбку на суровом лице его преосвященства. Общие слова и отсылки. Боги и демоны. Еще больше вопросов».
Он нетерпеливо повернул ключ в замке, отчаянно желая поскорее усесться и снять вес с дрожащей ноги.
«Что делал Гойл в Университете? Гойл, Витари и две дюжины практиков, вооруженные так, словно собрались на войну? — Сморщившись, он шагнул за порог. — Тут должно быть что-то…»
— Ах!
Трость вдруг вырвали у него из рук, и он накренился набок, хватаясь за воздух. Что-то ударилось ему в лицо, и голова наполнилась ослепляющей болью. В следующее мгновение он опрокинулся на спину и тяжело выдохнул, выпуская воздух. Он моргал, всхлипывал, рот наполнился солоноватой кровью, темная комната неистово раскачивалась перед глазами.
«О боже, о боже. Удар кулаком в лицо, если я не ошибаюсь. Это никогда не утратит своей действенности и силы».
Чья-то рука схватила его за воротник камзола и потянула наверх. Сукно впилось в горло, и Глокта пискнул, как цыпленок, которого вот-вот задушат. Кто-то взял его за ремень и потащил вперед, колени и носки ботинок безвольно царапали паркет. Он сопротивлялся, но слабо, инстинктивно и в результате получил болезненный удар в спину.
Дверь ванной комнаты скрипнула рядом с его головой и распахнулась, ударившись о стену. Беспомощного Глокту потащили в темноте к ванне, с утра наполненной грязной водой.
— Подождите! — прохрипел он,
Холодная вода сомкнулась вокруг его головы, забулькали пузыри. Глокта выпучил глаза от панического страха, и его удерживали так, подавляя сопротивление, пока он не почувствовал, что легкие вот-вот разорвутся. Тогда его выдернули за волосы. Вода ручьями стекала с его лица в ванну.
«Очень простой прием, но неизменно эффективный. Я чувствую себя крайне неуютно».
— Что вы… бргх-х-х-х!
Обратно в темноту. Воздух, который ему удалось втянуть в легкие, с бульканьем вышел в грязную воду.
«Кто бы это ни был, мне позволяют дышать. Меня не убивают. Меня стараются размягчить, сломить сопротивление. Подготовить К тому, чтобы задавать вопросы. Я бы посмеялся над таким поворотом, если бы мне хватило воздуха».
Он пытался толкаться, бил руками по воде. Без толку пихался ногами, но рука, лежавшая сзади на шее, держала его стальной хваткой. Живот Глокты втянулся, ребра выгнулись, он отчаянно пытался выпрямиться.
«Не дышать… не дышать… не дышать!»
Он едва не набрал полные легкие грязной воды, когда его рывком вытащили из ванны и бросили на пол. Он кашлял, тяжело вдыхал воздух и выплевывал воду.
— Ты Глокта? — спросил женский голос, твердый и требовательный, с грубым кантийским акцентом.
Она присела перед ним, балансируя на носках, опустив длинные коричневые руки и сцепив пальцы на коленях. Мужская рубашка болталась на ее тощих плечах, влажные рукава были завернуты на костлявых запястьях. Короткие черные волосы топорщились спутанной, слипшейся массой. На грубоватом лице виднелся тонкий бледный шрам, узкие губы сердито изогнулись, но более всего обескураживали ее глаза: они поблескивали желтизной в неярком свете из коридора.
«Неудивительно, что Секутор не горел желанием следить за ней. Мне следовало прислушаться к нему».
— Ты Глокта?
Не было смысла отрицать. Он вытер горьковатую слюну с подбородка дрожащей рукой.
— Я Глокта.
— Зачем ты следишь за мной?
Он с трудом сел, чувствуя боль.
— А почему ты думаешь, что я отвечу…
Ее кулак ударил ему в подбородок. Голова откинулась, он вскрикнул, глотая воздух. Его челюсти ударились друг о друга, и один зуб воткнулся в нижнюю часть языка. Глокта прислонился спиной к стене, темная комната закачалась перед глазами, которые наполнились слезами. Когда все встало на свои места, он увидел, что она пристально смотрит на него, прищурив желтые глаза.
— Я буду бить тебя, пока ты мне не ответишь. Или пока не умрешь.
— Премного благодарен.
— Благодарен?
— Думаю, ты могла бы чуть отпустить мою шею. — Глокта улыбнулся ей, показывая немногие окровавленные зубы. — Два года я был в плену у гурков. Два года в темноте императорских тюрем. Два года меня резали, кромсали, жгли. Думаешь, пара ударов сильно напугает меня? — Он усмехнулся, и кровавые брызги слюны полетели ей в лицо. — Мне куда больнее, когда я хожу по нужде. По-твоему, я напуган до смерти?