Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде
Шрифт:
В конце концов, они почти одногодки — Мацуда и Савомото. Сержант конечно старше года на два, да один чёрт — дрищь ещё. Двадцать пять, двадцать семь? Пацан, короче. (И пусть с возрастом напарника Пашка мог и ошибаться, но не существенно. Он то и различать научился этих японцев с трудом и не сразу — к Савомото привык уже, унтер с усами вообще характерный тип, но с остальными — завал).
А возможно тут другое! Может аватар этот его — Мацуда, и младшенький весь такой, но он-то Пашка, уже зрелый мужик — сорокет разменял. И несмотря на то что он — Пашка тыкается в местные реалии словно слепой кутёнок, повадки наверняка проскакивают взрослые, не детские, вот Савомото и чувствует кто тут старший. На подсознательном уровне!
Это как у котов (доводилось ему наблюдать дворовые разборки усолапохвостых), у этих любой замызганый худосочный авторитет завсегда поставит на место молодого, пусть и поупитанней и поамбалистей.
Такие вот производственные отношения!
Звук взрыва был приглушён стенами. Можно было подумать, что он произошёл где-то в отдалении, если бы из здания, где скрылись двое американских солдат, не пыхнуло дымком и мусором. Взрыв в замкнутом пространстве даже вытолкал несколько белых бумажных листков, поначалу радостно закруживших на ветру, но быстро набрякших моросью, притянувшей их к асфальту.
«Резвятся, однако, ребята. Вряд ли их там ждали неприятности — стрелять бы сразу стали. Или подоврали что-то, или это у них такая манера двери открывать», — предположил Павел.
Появились они минут через пятнадцать, согнувшись под тяжестью двух блестящих чёрным целлофаном мешков. Бухнули их на тротуар, остановились, ругаются, при этом орут громко и головами так характерно потряхивают — точно оглушило их там.
«Так! Мой негр. Рыжий стоит справа — сержанту сподручней будет. „Рыжий“! Интересно как Савомото под каской его масть рассмотрел, — Павел навёл ствол на свою цель, совмещая прицел, — „эм-шеснадцатые“ у них на предохранителе наверняка, за спины заброшены — да я их один положу»!
Тем не менее, крикнул сержанту:
— Твой слева!
Два выстрела слились практически в один. Попали оба — чего ещё ожидать на такой дистанции. Однако к его стыду чернокожий ещё орал, схватившись за покрасневшую шею и довольно шустро суча ногами, отползал назад в дом, почему-то не отпуская, волоча за собой тяжёлую ношу.
Они с Савомото уже бегло зачастили, шпигуя недобитка, истрепав камуфляж, пластик мешка, на всякий случай воткнув пару пуль и в притихшего «рыжего». Всё!
Быстро убедились, что эти двое уже не рыпнутся. Вход в здание напоминал обезображенную темнеющую пасть — граната из подствольника сработала от удара о бронированное стекло и теперь по краям проёма свисали ошмётки уплотнителя, торчали клыкастые куски стекла. Сержант проскочил внутрь проверить — там как минимум тот гражданский остался. Пашка водя стволом, держал улицу под контролем — не стоило повторять ошибки противника.
Появился Савомото, на немой вопрос напарника, прочертив ладонью по горлу.
«Точно шпана бруклинская», — Пашка с любопытством вспорол один из пластиковых мешков.
— Бабло!
— Не понял! — Дёрнулся сержант.
— Доллары американские, — поправился Павел, извлекая из мешка толстую пачку в банковской обёртке, попорченную с краю винтовочной пулей.
— Так давай их в машину…
Пашка уставился на сержанта, не понимая:
«Это чего же — вся эта узкоглазая компания прогулялась тут, что бы банально пограбить? Во хохма-то»!
Савомото уже схватил один мешок, намереваясь тащить его в сторону машины. Увидев недоумение напарника, подогнал его:
— Распоряжение было на счёт денег. Ели обнаружатся — доставить в штаб. Ну чего стоишь? Двигаем отсюда. Проторчали тут….
«Откуда вообще столько нала, у них же тут всё по карточкам? — Павел взглянул на дом, — для банка несолидно, да и вывески нет никакой, — это ж сколько тут? Миллионов десять? Ага — десять. Три! „Куртки замшевые, импортные“. В стандартном кейсе, говорят, миллион помещается, а здесь…, не меньше тридцати в двух-то мешках. Вот бы со всем этим баблом, да домой»!
Пашка зацепив второй мешок, из прорехи посыпались пачки, он стал их запихивать обратно, потом плюнув, потрусил за сержантом.
Дизелёк послушно затарахтел. Оглянулся в салон — а там…! Мешок, когда он его взвалил на заднее сиденье, наконец не выдержал, лопнул и вся эта куча вызывала абсолютно долбанутое чувство счастья, ну точно сбывшейся мечты идиота.
— Ну и куда? — Со всей этой беготнёй и ориентировку потерял, закрутил головой.
— Порт там, — махнул рукой сержант.
Выкручивая руль, увидел долларовую дорожку от дома к машине, набежавшую из прорехи в мешке, такую солидную — лимона на полтора.
«Да и хрен на них»!
Воя двигателями, лязгая гусеницами, танки и самоходки имперского 2-го бронетанкового полка, раскачиваясь на неровностях, шли по полю покрытому молодой травой, оставив далеко позади дымящуюся территорию базы Мак-Гвайр-Дикс-Лейкхерст.
Со стороны дороги их прикрывали растущие вдоль обочины деревья. Справа показалось какое-то поселение и бронированные машины стали обходить его по большой дуге, снизив скорость, позволяя бронетранспортёрам нагнать основные силы. Повернув восточнее, танки, не пересекая линию железной дороги, оказались в низине перед насыпью железных путей.
Командирская машина остановилась, слева и справа с ней поравнялись ещё два танка. Остальная техника стопорилась позади. Из открывшихся люков выскочили командиры и стали взбираться наверх.
Уже сверху насыпи майор Суганами в бинокль разглядел прямо и справа небольшие рощицы, северней виднелись постройки аэропорта и перспектива взлётно-посадочного поля. На посадку заходили большие транспортные самолёты. Вертолёты он даже не пытался сосчитать. Оптика позволяла разглядеть фигурки людей. Уходящую вдаль серую полосу пустого шоссе, проходящего мимо аэродрома, оседлали выстраивающиеся в колонну боевые машины пехоты.