Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде
Шрифт:
Современные возможности оружия позволяют наносить удар с больших расстояний, и тем не менее американцы, расползлись по всему миру создавая базы, как псы-кабели метя свою территорию. Это фактически вынесенные форпосты обороны метрополии. По-моему, был только один случай бомбардировки американцев именно на их континенте. А сейчас мы, вторгшись на американскую землю, убьём их мужчин, вытопчем их посевы, поимеем их женщин.
— Что-то в ваших словах, конечно, есть, как бы это варварски не звучало, — задумчиво сказал Окияма и дал короткую характеристику, — дарвинизм.
— Совершенно верно, — хмыкнул капитан, — осуждаете?
— Не думаю, что всё так однозначно, ко всему, что не менее важно, есть ещё боги.
— Необходимость в боге, обусловлена слабостью человека, — совершенно ровно, словно только для себя произнёс капитан.
Окияма чувствовал что переел, хотелось проветриться, да и разговор стал уже утомлять. Вдруг, встрепенувшись, он хлопнул себя по коленям, вставая:
— Давайте выйдем покурим.
— Курите здесь, — позволил капитан.
— О, нет. Курить я предпочитаю на свежем воздухе.
Они вместе вышли на палубу. Как раз послышался нарастающий гул. Зенитные расчёты, не покидавшие свои посты, повернули стволы в сторону приближающихся самолётов.
— Отбой, — дал команду капитан. Звук издалека, характерно выделялся тарахтеньем поршневых двигателей — не спутаешь ни с гулом реактивных турбин, ни с более хлюпающими ударами вертолётов. Матросы с радостью проводили взглядом всё реже появляющиеся японские самолёты.
— Где-то рядом базируются гидро, уже второй раз пролетают. Здесь, среди мелких речушек и разливов, легко укрыть даже крейсер, не то, что самолёт или мою посудину.
Через полчаса канонерка вошла в весьма широкую и вытянутую бухту. Вдалеке ухало — где-то впереди шёл бой.
— Смотрите! — Сигнальщик на мостике указал рукой вправо.
Глубина уже была небольшой, и ближе к берегу из воды торчали кончики мачт. Мокрые вымпелы обвисли, но различить было можно — судно японское.
— По-моему из 13-го дивизиона канонерок, — определил капитан, сплюнув за борт, — не дошли. Проклятые штурмовики.
Окияма, подняв бинокль, смотрел на берег, пытаясь найти следы возможно спасшихся.
— Там дальше городские постройки — это Аннаполис?
— Аннаполис будет дальше к северу, — подавляя икоту, невнятно сказал капитан, — вам надо готовиться к высадке, я высажу вас в относительно безлюдном месте.
„Пожалуй, мы переборщили с вином“, — подумал Окияма. Хотя короткое путешествие оставило приятные ощущения, алкоголь притупил чувство тревоги и действительно снял напряжение.
Шёл отлив. Воды залива, отпрянув от берега, обнажали зеленоватые камни, порой чистый жёлтый песок, оголяли потемневшие стволы упавших деревьев и веток.
— Капитан, справа по борту камни! — закричал помощник, стоящий на правом крыле мостика.
— Лево руля, — отдал команду Яно.
Полковник, увидел, как в опасной близости в лёгких бурунах походят мимо поросшие мхом скалы.
— Дальше мы не пойдём, всех фарватеров не изучишь, — пробурчал морской офицер, — но не это меня беспокоит, посмотрите.
Приложив к глазам бинокль, обшаривая взглядом пространство в указанном направлении, полковник увидел в стороне Аннаполиса, движение в воздухе — вражеские самолёты и вертолёты.
— Отдать правый якорь! — раздалась команда. Судовой якорь потащил за собой цепь и с грохотом рухнул в воду. Отлив тянул воду из залива, увлекая за собой и канонерку. Прошло около двух минут, прежде чем последовал доклад:
— Якорь забрал!
Цепь натянулась, и лодка под действием течения и ветра начала медленно разворачиваться.
Окияма осмотрел водную поверхность. То тут, то там виднелись выступающие из-под воды камни. К тому моменту уже весь сухопутный отряд и часть команды были на палубе.
— Надо спешить, вода быстро уходит, мы можем сесть на мель, — озабоченно бросил капитан Яно, — и всегда остаётся опасность с воздуха.
Подгоняемые командиром, команда допустила ошибку — одну из шлюпбалок вывалили, корма шлюпки зацепилась за борт, матросы не удержали канат, шлюпка перевернулась и пошла носом в воду.
„Пожалуй, все переборщили с вином“, — слушая ругань капитана и помощника, подумал Окияма.
Вторую шлюпку спустили более аккуратно. На своё удивление, тепло попрощавшись с капитаном, уже с некоторым сомнением прихватив обещанную бутылку, Окияма заспешил вслед за своими людьми, рассаживающимися в неспокойном суденышке.
Моряки гребли сноровисто и через пять минут Окияма спрыгнул за борт, оказавшись по колено в воде. Пришлось, выдёргивая ноги из не отпускающей донной тины, выбираться к более сухой поверхности. Кратковременное осеннее половодье в заливе видимо закончилось, плюс отлив, поэтому пришлось шлёпать по полосе обнажённого дна, увязая по щиколотку в рыхлом иле. Правее была небольшая заводь, где скопилось груда гнилой вонючей рыбы, над которой висела туча горластых чаек. Вода ушла, обнажив дно, покрытое коричневыми и зелёными водорослями. Среди них проплешинами блестели мутные лужи. Под ногами зачавкал мох и, наконец, сухой дёрн. Ободрав руки, перепачкав форму, капитан Окияма взобрался на небольшую подмытую водой горку. За ним следовали солдаты его отряда. Осмотревшись — сзади серыми чёткими линиями военного корабля, вперёд кормой уходила канонерка, слева — поблёскивал чешуйками мелких волн залив, вдоль берега тянулась серо-зелёная полоса веток кустарника и деревьев, полуобглоданных подобравшимися осенними ночными холодами. Справа такая же серость убегала к горизонту, незаметно отрываясь от горизонта. Над зелёно-коричневым разливом мхов дрожала синяя полоска какого-то водоёма, скорей всего заливчика или озера, дальше вроде бы проглядывалась дорога.
Сверившись с картой, Окияма ткнул в место на карте — Парк Квайет Вотерс. Он взвешивал варианты: либо продолжать двигаться вдоль берега и идти по пересеченной местности, изобилующей овражками, непролазными зарослями — а это долго. Либо выйти на дорогу, захватить транспорт и дальше по обстоятельствам. Смущали вот эти самые обстоятельства, которые могут стоить жизни. После встречи с капитаном Яно, Окияма по-другому посмотрел на своё пребывание во вновь обретённой жизни. От него, конечно, не укрылась новая пропагандистская концепция в армии и флоте. Если раньше (в той войне) японский премьер-министр генерал Хидэки Тодзио постоянно напоминал своим войскам об их обязанности биться до конца или „покончить с собой“ при исполнении своих обязанностей, как к этому призывал солдатский устав, то теперь (Окияма усмехнулся) можно тоже умереть, но с пользой, и глупая смерть не приветствуется. Жизнелюбивый капитан Яно внёс то новое, что можно было бы назвать не вкусом войны, а вкусом жизни. Что ж, если отцы генералы предписывали не лезть под пули, то и его решение, осторожно передвигаться вдоль берега не идёт в разрез с приказами командования.