Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде
Шрифт:
И наземный отряд американцев не выдержал, атака продлилась от силы десять минут — теряя людей, бросая раненых, янки откатывали назад.
Пашка, свалив пару фигурок (ранил точно), решил перебраться этажом ниже.
— Давай сменим позицию, — предложил он сержанту.
— Зачем? Так хорошо устроились, — заупрямился тот.
— Если нас засекли в приборы — ударят, — лаконично объяснил Павел.
С интересом взглянув на напарника, Савомото всё же согласился:
— Ты прав, нас могли вычислить, — и, округлив глаза, смешливо добавил, — ещё как жахнут
Павел заметил, что если в минёрном деле сержант брал несомненное руководство на себя, то в остальном, не смотря на то что Пашка старался больше молчать (к тому же и младше по званию), Савомото прислушивался к его мнению.
Они быстро спустились ниже, но по их прежней позиции огонь так и не открыли. Американцы отползли, оставив лишь подбитую машину, с раскатанной гусеницей.
— Какие они, однако, пугливые — чуть получили по носу и сразу назад, — улыбаясь, заметил Савомото.
— Подожди, сейчас они наши позиции обработают и снова полезут.
И действительно, по окнам стали бить — сверху ухнуло, посыпалась целыми кусками штукатурка, комната наполнилась пылью.
— Видал как у них, — откашливаясь, просипел сержант, — вычислили точно, откуда стреляли. Тяжело нам придётся.
Огненный шквал прошёлся и по дороге, сметая возможные минные ловушки. Как результат — бухнуло несколько мощных взрывов, разнеся пару припаркованных машин, даже рухнула лицевая стена одного дома. Видимость стала почти нулевой, облако дыма и пыли расползалось в воздухе, если бы не ветер и мелкий дождь пылевая и дымная взвесь стояла бы ещё долго, а так всё это оседало липкой грязью на фасады домов и асфальт.
Стреляли не только в их направлении, американцы охватывали город с разных сторон, сбивали заслоны на дорогах, выдвигали вперёд бронетехнику, мелкие группы просачивались дворами, подземными коммуникациями, слышалась стрельба и в тылу, где-то в районе причалов. Выделялась частая пулемётная пальба справа от их позиции, там же одиноко ухала, судя по звуку японская полевая пушка — выстрелит и затишье… выстрелит и снова молчит… точно прислушивается.
В коридоре послышались шаги, появился солдат из сапёрного батальона, весь увешанный минами и набитым взрывателями подсумком.
— Вот началась и моя работа, — сказал сержант, доставая свою поклажу, поинтересовавшись у вошедшего, — ещё мины есть?
— Там внизу притащили штук тридцать. С усиками, противопехотные. Одна шрапнель, — ответил солдат и достал из подсумка блеснувший медным взрыватель, с торчащими к верху проволочками.
— Прощай матрос, — бросил уже на выходе Савомото.
Павел ответить не успел, а сапёры уже гремели ботинками по лестнице. Через несколько минут он смотрел в прицел, как они, укрываясь, ползли, расставляя мины-ловушки. А в дали улицы, километрах в двух, снова появились американские бронетранспортёры. Впереди шла тяжёлая машина с ковшом и не спеша, опасаясь засад, разгребала завалы. Пехоты почти не видно — умело прикрывается за техникой. Снова низко, вдоль улицы, как бешенные промчались вертолёты, не стреляя, психологически давя шумом винтов.
Для прицельной стрельбы было ещё далеко, и Павел, едва высунувшись из своей позиции, лишь наблюдал в снятый с винтовки оптический прицел.
Унтер-офицер появился сзади почти внезапно. Следом заскочил ещё солдат с рацией и планшетом.
— Спишь матрос, врага не видишь? — Прошипел унтер, — бери винтовку.
От неожиданности Павел дёрнулся, но повернувшись, хотел вскочить:
— Далеко ещё….
— Лежи, — коротко бросил унтер, протягивая бинокль, — посмотри правее — увидишь. Красноватое здание.
Унтер пристроился за спиной у Павла и почему-то полушепотом отдавал какие-то распоряжения солдату.
Пашка, взяв бинокль, заметил на плоской крыше, указанного унтером дома, засевшие фигурки с длинными винтовками. Он сразу определил мощное дальнобойное оружие, но расстояние до неприятеля было слишком большим для удачной стрельбы, о чём он сразу доложил.
Дом был не самый высокий, противнику стратегически предпочтительнее было бы засесть на соседней многоэтажке. Пошарив правее и ниже, он сразу разглядел семенящих друг за другом, пригибающихся пехотинцев в зелёном пятнистом камуфляже. Цепочка американских солдат двигалась параллельно широкой улице, приближаясь к высотке. Американцев было немного, человек двадцать, все под завязку обвешаны оружием.
— Рукугун Дзюн'и-доно, правее градусов на пятнадцать, — доложил он, протягивая бинокль.
Сам снова взялся за свою оптику. Он намерено употребил суффикс „доно“ и реакция унтера была ожидаемой — тот самодовольно улыбнулся.
Снова стал накрапывать мелкий дождь, иногда порывы ветра умудрялись забрасывать капли в открытое окно, попадая на линзы бинокля. Унтер, подсунувшись ближе к окну, чертыхаясь, раз за разом протирал их платком.
— Ещё раз, цель? — Спросил он, — я их потерял.
— У кустарника, — после небольшой паузы подсказал Павел.
Американцы, укрытые за негустыми зелёными насаждениями и разбитыми автомобилями, вдруг выныривают уже достаточно близко. До них было метров шестьсот — Павел вытянул вперёд ствол винтовки.
— Огня не открывать, пока не скажу, — вполголоса приказал командир, — они направляются к тому высокому зданию. Главный вход мы заминировали, несколько мин на лестницах, на крыше два пулемётчика ждут сигнала к атаке.
Можно было уже без бинокля разобрать отдельные фигуры американцев. У всех за плечами автоматы, пара с длинными снайперскими винтовками, у трёх за спиной тубусы гранатомётов. Двое отстали, выставив оружие, осматриваются по флангам. Впереди в очках, высокий, худой, даже в своём мешковатом камуфляже, поднял руку — все остановились. Сзади небольшого роста, с ранцем за спиной, лицо закрывают крупные (непростые!) очки, осматривается.
— Прячься! — Командует унтер.
Высунувшись через минуту, они обнаружили, что американцы не пошли в парадный подъезд, а обошли здание с торца и скрылись за углом. Лишь двое замыкающих были ещё в поле зрения, прикрывая основную группу. Унтер выругался.