Последний коршун
Шрифт:
— Вот тебе раз! — огорчилась Настя и прижала дочку к себе. — Не одна ты остаёшься, тётя Даша с тобой.
— У-у-у! — гудела Нюрка, отталкивая мать.
— И Полкан тебя ждёт. Слышишь, зовёт?
— А-а-а! А-а-а! — разливалась Нюрка, захлёбываясь от слёз.
— Субботку будешь из стада встречать…
— У-у-у!
Нюрка так завелась, что не могла остановиться. Непонятно, откуда только слёзы брались.
— Ну, будет сырость разводить! — сказала мать. — Не маленькая!
В
— Сейчас! Иду, иду!
Настя чмокнула дочку в раскисший нос и убежала на улицу, где её поджидала машина. Нюрка сразу перестала плакать — чего слёзы лить, когда мамки нет! — подхватила однорукую Ляльку и побежала к тёте Даше есть сладкие пирожки. У калитки её встретил Полкан и увязался за нею в дом.
— А где пирожки? — спросила Нюрка с порога.
— Умоешься, тогда и садись.
— А Ляльке дашь пирожок?
— Обязательно.
— А какой? Большой или маленький?
— Маленького хватит.
— А Полкану дадим?
— Отчего же нет?
Так началась новая Нюркина жизнь — ела сытные кулеши, пила грушевые отвары, мариновала с тётей Дашей грибы и встречала Субботку из стада. Хорошая была жизнь, ничего не скажешь, но только на третий день Нюрка загрустила. До вечера ещё терпела кое-как, а когда солнце спряталось за лес, убежала к себе домой и до самой темноты сидела у дверей. Там её на крыльце и нашла тётя Даша.
— Большая ты, однако, а мать не жалеешь. Что ж ей, так и прыгать вокруг тебя на короткой привязке? Зачем же её, по-твоему, на тракторе учили? Могла бы войти в её положение.
Насчёт короткой привязки Нюрка была не согласна, а в положение сразу вошла: вспомнила, что мамка ватник забыла, а в поле ветер небось, и полезла в чулан.
В ту ночь Нюрка спала на печке, укрывшись мамкиным ватником, от которого вкусно пахло бензином. И снилось ей, что ни на минутку не расстаётся с мамкой, сидит с ней рядышком в кабине и без остановки сигналит гудком, распугивая ворон и грачей. И вдруг проснулась от лая Полкана. Кто-то приехал! Не мамка ли?
Нюрка кубарем скатилась с печки и в дверях столкнулась с Егором Ивановичем.
— Вот тебе от мамки письмо.
Нюрка схватила листок, посмотрела на свет и жалко вздохнула — читать она ещё не могла.
— Дай-ка мне, — сказала тётя Даша и нацепила на нос очки. — Что она тут пишет?
— «Дорогая доченька, родная моя, — читала она мамкины слова, от которых сердце у Нюрки стало кувыркаться, — как-то ты одна без меня? А я по тебе ой как соскучилась! Бригадир обещался отпустить меня на денёк, приеду в гости, посмотрю, как живёшь, как Субботка. И как тёте Даше помогаешь, тоже посмотрю. Ты слушайся её, а она, я так думаю, тебя не обижает…»
Тётя Даша нахмурилась.
—
Нюрка слышала мамкин голос в словах и сопела. А как только тётя Даша кончила, не удержалась и расплакалась.
— Мамку жалко. Ей там скучно без меня. У-у-у!
— Ну, будет, будет! — успокаивала тётя Даша.
— К мамке хочу!
— Только детишек там не хватало, — усмехнулся дядя Егор.
— Горе-то какое, — расстроилась тётя Даша, — А ты чего улыбаешься? Разве дело это — мать у дитя отымать?
— Вот детсад скоро откроют…
Откроют! Который год слышим про детсад, а ей мамку сейчас подавай!
Чувствуя поддержку, Нюрка прибавила голосу. Полкан давно уже скрёбся в дверь, а тут распахнул её — и давай сочувствовать Нюрке.
— А-а-а! — надрывалась Нюрка, отпихивая пса. — К мамке хочу!
— На-ка съешь конфету, — сказала тётя Даша.
Нюрка выплюнула конфету и вылетела из дома вон. Полкан виновато огляделся, схамкнул конфету и выскочил за девочкой во двор.
Егор Иванович снял с себя пиджак и зачерпнул воды из ведра.
— Поесть бы чего, — сказал он, но тётя Даша не расслышала его.
— Как бы худа не было, — сказала она. — Ночь-то какая, ничего не видать.
— Остынет на воздухе и сама вернётся.
Но Нюрка не возвращалась. Тётя Даша накинула платок и вышла на крыльцо.
— Нюрынька, иди домой, будем чай вместе пить.
Никто не отозвался. Тётя Даша осторожно сошла со ступенек.
— Ты куда это спряталась?
С улицы вдруг донёсся лай.
— Батюшки, да ты что это надумала? В ночь-то холодную?
Тётя Даша заторопилась мимо спящих изб. Промелькнули магазин, весь освещённый изнутри, сельсовет, авторемонтные мастерские, а там уже кончалось село и в полном мраке начинался большак.
— Нюраточка, заблудишься, кому говорю! — кричала тётя Даша и уже не бежала, а ковыляла, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть, — Ой, что же делаешь со мной, негодница!
Потянуло сыростью. В зарослях булькал ручей. В камышах возилась утиная семейка, всплескивала рыба, бормотала вода, шлёпаясь о полузатопленную кладку. И никаких человеческих звуков.
— И не жалко тебе меня, старую? Как же я людям в глаза посмотрю, если что случится с тобой?
Тётя Даша уселась на кочку, запахнулась платком, решив переупрямить девчонку. Знала, что где-то прячется в кустах, да как её выманишь? Так бы, наверно, и сидела до утра, если бы вдруг не послышался грохот.
Заливая светом низину, осторожно спускался к броду грузовик.
— А я-то думаю, куда вы пропали, — сказал дядя Егор, вываливаясь из кабины.
— Тсс! Не гомони, поди-ка сюда…